обуждающимися задатками Видящей и семилетнего сына на попечение мужа и его старшего брата. Прекрасный, незыблемый мир Марии разбился вдребезги - и то, что ей с трудом удалось воссоздать из осколков, не шло ни в какое сравнение с ее прежней жизнью. С временами, когда они были семьей Каменного Двора - цельной, сомкнутой, готовой поддержать друг друга. Нина, Виктор, Мария, Каспар - и дядюшка Георгий, старший брат маминого мужа. Марии не хватало матери, ее поддержки, ее советов и ее отваги. Всякий день на протяжении минувших шести лет она вела нескончаемый бой с собственным Даром - сознавая, что платит за победы ценой неумолимо портящегося характера. Она знала, что становится злой, желчной и вспыльчивой - но Мария не знала другого способа держать людей подальше от себя. Для их же пользы. Ей приходилось до всего додумываться самой. Отец после смерти Нины почти не замечал детей, а дядюшка, пусть и заботился о племянниках, был всего лишь мужчиной. Дядя Георгий понятия не имел, как видит мир Хозяйка. Не понимал, что это такое - когда на тебя внезапно накатывает тяжелая горячечная волна, когда небо наливается жутким оранжевым пламенем, а люди превращаются в стеклянные фигуры, наполненные цветным дымом. Когда ты смотришь и видишь, сходя с ума от того, что не понимаешь смысла увиденного. Кричишь, пугая людей в попытках избавиться от преследующего тебя кошмара. Кричишь, выплескивая свой ужас, свой испуг и свое знание о том, что случится. Нина умела сдерживаться. Ее дочь - нет. Мария понимала, что пребывает в подвешенном состоянии, между небом и землей, между детством и зрелостью. Уже не ребенок, но еще не взрослая женщина. Утратившая способность понимать и принимать те вещи, о которых с легкостью рассуждает Вероника Ольгимская. Видения стонали у нее в голове. Рой назойливо гудящих, черных светляков, витающих вокруг Инквизитора, ползающих по ее мантии. Зеленоватый мерцающий яд, растворенный в крови Карающего Бича. Беззвучный, отчаявшийся зов в пустынной тишине: «Где ты где ты пожалуйста где ты помоги мне...», не находящий ответа. Мария увидела все это, ухватив Аглаю Лилич за руку, взбешенная одной мыслью о том, что по прихоти столичной святоши будет погублен Многогранник. Дядя Георгий не читал ей нотаций и не порицал за неуместную, опасную выходку. Дядюшка знал, кто растет в его семье. Он любил Марию - на свой лад, сдержанно и неуловимо, но любил. У него не было своих детей, и он заботился о племянниках, о ней и ее сумасбродном братце, и сейчас вел ее домой - молчаливую и тихую, как всегда после приступа. Не просто вел, аккуратно поддерживая, а настойчиво тащил за локоть, так что порой Мария спотыкалась на выбоинах между булыжниками. Идти было недалеко - Каменный Двор располагался напротив Собора, за широким бульваром облетевших каштанов. С площади перед храмом были видны причудливые жестяные флюгера на крыше семейного особняка. Вечно стоящая нараспашку чугунная калитка, обвитая засохшим плющом, просторный двор, увядшие клумб, аллегорические статуи - Знание, Тайна, Природа, Материнство. - Нам нужно поговорить, - тяжко обронил Георгий, когда они поднимались по выщербленным ступенькам. - Устроить семейный совет прямо сейчас, ибо время пришло. Ты сможешь? - Я все смогу, - Мария решительно вскинула голову. - Хорошо, - они вошли в обширный и пыльный холл Горнов, обильно отделанный темными деревянными панелями. Георгий Каин, обращаясь к галерее второго этажа, резко и требовательно выкрикнул: «Виктор! Каспар! Спуститесь в гостиную!» - и распахнул перед Марией натужно скрипнувшую дверь давно не открывавшейся гостиной. Братец, о чудо из чудес, оказался дома. Ступеньки застонали и захрустели, выбрасывая фонтанчики пыли, когда Хан сбежал вниз, топоча тяжелыми башмаками, и исподлобья уставившись на сестру и дядю. Обликом и сложением брат и сестра Каины пошли в покойную Нину - худощавые, темноволосые, черноглазые и скуластые. Иногда Мария всерьез подумывала о том, как бы ночью удушить младшенького братца подушкой. Из едкой зависти - в отличие от нее, Каспар мог пропадать целыми днями, бедокурить с Песиглавцами, влипать в истории, просто жить. За то, что Каину-младшему хватает нахальства плевать на требования старшего поколения семьи и преподавателей гимназии. За то, что он - взрослеющий юноша, не обремененный грузом видений. После смерти матери Каспар наотрез отказался от собственного имени, взяв себе прозвище «Хан» и вынудив родных и знакомцев обращаться к нему именно так. Хан Каин, копирующий манеры Ястребка, вожака подростковой шайки, героя фильма «Третий выстрел», сыгранного нынешней звездой кинематографа Реми Шенье. Мария специально съездила в Бод-Бадер и купила билет в синематограф, удостоверившись в подозрениях. Черная кожаная куртка с заплатами на локтях и со множеством звякающих цепочек, остриженные ежиком волосы... и затаившийся в ременной петле под полой «Кентавр». Ворвавшись в гостиную, Хан демонстративно бухнул свое ненаглядное оружие на стол, вызвав у дядюшки очередной скорбный вздох. - Тридцать тысяч крон на аукционе, - еле слышно пробормотал Георгий, возводя глаза к скрещению тяжелых балок под потолком. - Редчайший образец, сейчас таких больше не выпускают. Ореховое резное ложе, отделка серебром... Каспар, я понимаю, времена теперь неспокойные. Коли тебе позарез требовалось оружие, отчего ты не позаимствовал что-нибудь попроще? - Я Хан, - упрямо напомнил подросток. - И оно мне понравилась. Незачем ему пылиться на стене. Другие - просто красивые безделушки, а оно - настоящее. Оно живет. - Воистину ханский поступок - обрубить стволы коллекционному охотничьему ружью, - Георгий с печалью взглянул на искалеченный бриллиант своего оружейного собрания - изящную охотничью вертикалку фирмы «Кентавр», чьи стволы Хан безжалостно спилил. Вертикалка превратилась в подобие кавалерийского карабина времен Второй Смуты - тяжелого, короткого и смертельно опасного на близком расстоянии. Мария была уверена, что дядюшка до сих пор не простил Каспару надругательства над драгоценным «Кентавром». - Ты еще руку себе не вывихнул, стреляя из него? Надеюсь, оно хотя бы добавило тебе авторитета среди сверстников? - Хан у нас без всякого ружья - авторитет, - невесело съехидничала Мария. - Уверена, он при всяком удобном и неудобном случае хвастается своей железкой перед Ники Ольгимской. - Это не железка! - обозлился Хан. Георгий Каин удрученно взглянул на племянника: - Каспар... Хан, где твой отец? Он не слышал, что его звали? - Торчит в библиотеке, где ему еще быть. Сбегать? - предложил подросток. - Что стряслось? У вас обоих такой вид, будто вы только что кого-то схоронили. - Инквизитор вздернула старшего Ольгимского и Сабурова, - машинально отозвалась Мария. - Чё-ё-ё?! - наследник семейства Каин отпустил краткое, но емкое ругательство, за что немедля схлопотал от дядюшки по затылку. Подросток зло заворчал себе под нос. Георгий, не обращая на него внимания, привычно занял свое место за большим дубовым столом, жестом предложив племянникам садиться. В дверях, шаркая разношенными домашними туфлями, возник Виктор Каин. Младшему из братьев Каиных исполнилось немногим более сорока, однако выглядел он ровесником Георгия, бывшего старше на добрых полтора десятка лет. Тихий, равнодушный, вылинявший, утративший интерес к жизни - он вроде и присутствовал, и вместе с тем его не было. Иногда Марии казалось, что отец смотрит на нее с братом, как на досадливых гостей, самовольно поселившихся в Горнах, напрочь позабыв, кто они такие. Прежде Виктор служил старшим счетоводом в отделе сбыта на фабрике Ольгимских - и весьма успешно. После смерти жены он уволился, уйдя в добровольное заточение на втором этаже Горнов, в обширной библиотеке особняка. Банковский фамильный счет позволял ему заказывать новые книги в столице и в Бод-Бадере - Виктор скупал их едва ли не ящиками, стремительно пролистывая и небрежно сваливая между высоких стеллажей. Когда Мария научилась не только читать, но и понимать прочитанное, она сунулась в скупленные отцом книги, без удивления отметив, что