увшись в темноте испуганным клубком и стараясь не издавать ни единого звука. Мерцали робкие огоньки, свечи в бесконечной пустоте - готовые потухнуть от малейшего дуновения ветра. Звезд видно не было. - Я никогда не знала своей мамы, - сказала Тая, когда они втроем ковыляли по топкому берегу Жилки к вагончику Миши. В темноте еле слышно булькала река, пробираясь между тростниковых островков. - Вместо нее была Оспина. Она была мне больше, чем мама. Учила меня всему. Рассказывала обо всем. Я слушала и догадывалась: она не верит в то, о чем говорит. Как, должно быть, ей было горестно жить. У нее ничего не оставалось, даже веры. Она бродила одна и злилась, потому что не могла никому рассказать об этом. Ты ведь исполнишь ее просьбу? - И не подумаю, - буркнул гаруспик. - Но это - твоя обязанность, - по-взрослому строго напомнила Тая. - Ты менху. Раскрывающий линии. - Это убийство, Тая. Понимаешь - убийство! - Нет, это ее выбор, - вмешалась молчавшая до того Миши. - Можешь с ней не соглашаться, но не отказывай ей в помощи. - Иначе она попросит Оюна, - подхватила Тая Тычик. - Он не сможет сделать все, как надо. Он ведь любит ее. - А я что, равнодушный зверь какой? - Ты должен быть... как это... оставаться в равновесии, - старательно выговорила Тая. - Это ритуал. Не имеет значения, что ты думаешь. Ты должен. Ты ведь хочешь спасти Город? - Д-да... Но не такой же ценой! - А какой? - въедливо спросила маленькая мастерица игрушек. - Какая цена будет достаточной? Одна отнятая жизнь за многие сохраненные? - она поскользнулась в грязи, Бурах вовремя поймал ее за воротник курточки и поставил на ноги. Глава 17. Гриф: Злое зелье. Дожидаться окончания повешения не имело смысла. Ему не удалось переубедить Инквизитора, не удалось даже на мгновение поколебать ее уверенность в собственной правоте. Бакалавр постоял на ступеньках Собора и ушел. Город рассыпался, как карточный домик с подломленным основанием. Столпы гражданской и финансовой власти болтались в петле, а власть духовная, Каины, была бессильна. За ними не стояло ничего, кроме традиционного боязливого уважения обывателей. Былые авторитеты больше не имели значения - Городом правила Чума. Данковский прошел мимо Омутов, мрачно покосился на задернутые шторами окна. Глупо ходить вокруг да около, нужно войти туда, собрать свои вещи, записи и Тетрадь. У Евы достанет ума не устраивать скандал. Может, он вообще не столкнется с ней. Возьмет свое имущество и уйдет. Он найдет, где устроиться - к примеру, в доме Капеллы или у барышни Люричевой. Нет, так не годится. Трусливо и недостойно избегать тягостного разговора. Он должен понять смысл дикого поступка Евы. Узнать, что связывает ее с Анной. Нельзя решать и судить, не зная всех обстоятельств. Он поговорит с Евой Ян. Но не сейчас. Сегодня вечером. Да. Вечером он придет сюда - потому что на самом деле ему не хочется подыскивать себе другое жилье. Сейчас он признавал: ему нравилось в доме Евы, где сохранялась хрупкая иллюзия того, что вокруг все в порядке и мир крепко стоит на своем месте. Ему нравилась тихая Ева - может, так и являются на свет первые ростки любви? «Вечером», - повторил про себя Даниэль. Он шел, куда глаза глядят - больше у него не было определенной цели, он мог лишь наблюдать за происходящим, не в силах помешать или изменить. Бессилие раздражало. Он надеялся, его исследования дадут возможность Бураху и Рубину создать устойчивую вакцину против Песчанки, но просчитался. Вакцины не было. Решения не было. Завтра прибывает состав с Санитарным Корпусом. Они привезут с собой медиков Академии и необходимое оборудование - и тогда он сможет передать им собранные материалы о Чуме. Бакалавра занесло к южной Лестнице-в-Небо, одной из двух, спроектированных Стаматиным. Разбитая на месте бывшего пустыря композиция напоминала разрушенную древнюю колоннаду, прямоугольником очерчивающую незримый, нарисованный воображением зрителя дом. В центре располагалась пустая чаша внутреннего фонтана, от нее воспаряла легкая узкая лестница в один пролет, обрывавшийся косо срезанной ступенькой. В зависимости от точки, с которой смотрел зритель, лестница казалась то безжалостно исковерканной временем, то сливающейся с небом, когда низкие облака становятся гармоничным продолжением ступенек. Данковский присел у основания колонны, боясь с желанием выкурить одну из малого запаса оставшихся у него сигарет и глядя на здание Станции - слишком большое и помпезное для маленького Города, с пузатой башенкой, увенчанной непропорционально коротким шпилем. Лестница находилась на самой окраине Города, где-то в миле к югу виднелась темная зелень и сухие заросли камыша болотца, чьи родники давали начало Глотке. Бакалавру померещилось, что на срезе последней ступеньки кто-то сидит. Подросток, из озорства вскарабкавшийся на шаткую верхотуру Лестницы? Даниэль видел черную куртку и алый шарф, но, когда повернул голову, то понял - всего лишь иллюзия, игра теней и неярких солнечных лучей. Никого там не было. «Какие глупости лезут в голову, когда понимаешь: жить тебе осталось совсем немного...» - Эй! Мэтр! Пугаться неожиданных окликов бакалавр уже отвык - скорее, удивился. Огляделся, углядев приближающуюся со стороны крайних домов Городка парочку типов, явно относившихся к компании со Складов. Когда они подошли ближе, Даниэль чуть встревожился, признав участников вчерашнего эксцесса в «Одинокой звезде», приятелей Пугала, так неожиданно для себя оказавшегося носителем Песчанки. Не ради же мести за застреленного дружка его разыскивают? - Мэтр, Гриф хочет тебя видеть, - без лишних предисловий заявил один из громил, поравнявшись с Данковским. Приглашение звучало столь недвусмысленно, что любой бы понял - спорить и отказываться бесполезно. - По поводу? - пожелал узнать бакалавр. Особых дел с лидером контрабандистов он не имел, если не считать визита на Склады в самом начале эпидемии в попытке обзавестись оружием. Цена, заломленная Грифом за приличный пистолет и патроны к нему, оказалась слишком велика, Даниэль сплюнул и ушел с пустыми руками. Посланцы переглянулись. - Скверно ему, - неохотно выдал тот, что стоял справа, обладатель клетчатой кепки с пуговицами, бывшей в моде у столичной шпаны года три назад. - Все поразбежались. Ликторы Инквизитора вздумали громить кабак Липпи, ну, парни подхватились и ускакали туда, кормить их свинцовыми орешками. Только мы остались. Гуртовому нашему совсем никак. - А при чем тут я? Поищите Бураха, - посоветовал бакалавр. - Если Грифа поцеловала Песчанка, ему ничем не помочь. Может, у Бураха найдется морфий. - Морфий и у нас есть. Атаман сказал - найти тебя и привести, - стоял на своем Кепка. - Сам пойдешь или как? - Идем, - сдался Даниэль. Визит к зараженному был ему не по душе, но связываться с парочкой, способной навалять столичной шишке по первое число, хотелось еще меньше. Да не все ли равно - сама жизнь в Городе является хорошим шансом заразиться. Склады походили на маленькую крепость. Обманчивый для неопытного взгляда хаос из снятых с колес грузовых вагонов, баррикады из контейнеров, ящиков и бочек, бараки для хранения приготовленной к отправке продукции заводов Ольгимских, с ловушками для незваных посетителей и тайными тропками. Несколько раз Данковскому велели пригнуться или ступать осторожнее, смотря себе под ноги, чтобы не задеть натянутую тонкую проволоку. Попетляв между выкрашенными облупившейся зеленой и краской вагонами, они вышли к кирпичному зданию без окон, с откатывающимися на роликах дверями. Спутники бакалавра вполголоса спорили между собой - им явно не хотелось входить на склад, но страх перед Грифом оказался сильнее страха перед Чумой. Дверь чуть откатили в сторону, три человека поочередно проскользнули в темноту склада, разжиженную тусклыми керосиновыми лампами. Изнутри барак представлял настоящий лабиринт ящиков, тюков и коробок, разделенных узкими извилистыми проходами. Бакалавр невольно задался вопросом, что хранится в ящиках. Все знали, что до начала эпидемии Гриф приторговывал оружием и краденым добром, в изобилии скупал у сборщиков трав корни савь