ра и черный твирин, перегоняемый в настои, пользовавшие большим спросом у ценителей экзотических галлюциногенов в Столице. Подделать твириновку было невозможно, никакой другой напиток не давал подобного эффекта отделения души от тела, и бизнес Грифа процветал. С приходом Чумы некоторые из людей Грифа затеяли промышлять мародерством, но быстро бросили это занятие - вещи из домов погибших оказались заразными. Торговать продуктами из краденых запасов в обмен на драгоценности и золото горожан было куда выгоднее. «Тут хранятся миллионы, - пришло в голову Данковскому, когда он заметил приоткрытую картонку с торчащими из нее горлышками полных бутылок. - Умри Гриф, державший своих головорезов железной хваткой, куда все это денется и кому достанется?» Вожак городских контрабандистов лежал в закутке, образованном деревянными ящиками с черной маркировкой «Портвейн» и задернутом холстиной. Когда один из громил отдернул тряпку в сторону, бакалавра окутало теплое, вонючее облако вони с отчетливым сладковатым привкусом корицы. «Если выживу, меня будет тошнить от одного вида булочек с корицей». Невесть отчего Даниэлю казалось: обладай степные волки умением перекидываться в людей, они принимали бы облик, схожий с обликом Грифа. Но теперь перед ним на колченогом топчане свернулся не хищник в образе человека, хитрый и сильный, способный без колебаний вцепиться в горло, защищая то, что он почитает своим, а смертельно больное, подыхающее животное. «Финал первой стадии, через полчаса-час перейдет во вторую, с экземой и стремительно распространяющимися струпьями», - не колеблясь, вынес приговор бакалавр. Все признаки налицо, хоть пересчитывай по пальцам: конвульсивные подергивания конечностей, испарина от высокой температуры, непроизвольное стремление почесаться - а начинающееся исподволь омертвение тканей не позволяет больному осознать, что он раздирает свою плоть до крови и костей. Обескровленная бледная кожа, следы недавнего обильного носового кровотечения, а вон стоящий у изголовья тазик с рвотными массами - там тоже полно кровяных сгустков. Гриф не потерял сознания, как случалось с большинством зараженных. Когда бакалавр, прижимая к лицу пропитанный уксусом платок, шагнул в закуток, он повернул к нему лицо. Запавшие, мутные глаза окружала корка подсыхающего гноя, веки и губы мелко дрожали, но голосом своим контрабандист владел по-прежнему: - Данковский? Что-то я хреново вижу в последнее время... - Я, - подтвердил бакалавр. Приближаться к топчану не хотелось, но его бесцеремонно подтолкнули в спину. - Говорю сразу - помочь вам я не смогу. Ваши... подчиненные обмолвились, якобы среди ваших запасов имеется морфий. Это единственное, что я могу порекомендовать. У Рубина в Госпитале было несколько порций вакцины, но ее эффективность чуть выше нуля. Полегчает, но потом все вернется обратно, - он замялся, выдавив банальное: - Мне жаль. - Уверен? - прохрипел контрабандист. - Что, вся твоя наука ничего не может сделать? Даже если я заплачУ? Хорошо заплачу, мэтр, вам на всю оставшуюся жизнь хватит... - Той жизни, возможно, мне осталось два или три дня, - пожал плечами Данковский. - Толку мне с ваших денег. Песчанка неизлечима, господин Гриф. От нее нет спасения - во всяком случае, я разуверился в попытках отыскать его. Вас не спасет ни медицина, ни чудо. Через несколько часов вы умрете. Гриф не отреагировал. Лежал, хрипло и размеренно дыша, втягивая воздух легкими, которым вскоре предстояло стать драными обвисшими мешками, не способными к сокращению. - Хорошо хоть врать не стали, - наконец выговорил он. - Ну и пес с ним. Лихо пожил, лихо помру. Мэтр, сколько морфия нужно - чтобы заснуть и не проснуться? - Четырех грамм хватит с гарантией, - бакалавр машинально прикинул процентное соотношение веса пациента и летальной дозы препарата. - Можно и больше, но тогда возможно отторжение морфинов организмом, особенно в таком ослабленном состоянии. - Я понял, - Гриф откашлялся, брызнуло кровью. - Кольнете, мэтр? У этих остолопов руки корявые, а у меня дрожат - ничего взять не могу, все роняю. Данковский кивнул. Единственное, что он мог толком сделать для контрабандиста - приготовить состав и сделать инъекцию, которая позволит Грифу избежать мучительного перерождения в нашпигованную песком, живую и сходящую с ума мумию. - Место после меня - Костлявому, - жестко распорядился Гриф. - Не то с того света вас достану. Помрет Костлявый - собирайте сход и решайте сами. Товаром попусту не разбрасываться, свар не творить, лишнего на душу не брать. Станет горячо - уходите в Степь, не цепляйтесь за склады. Мы все едино свое возьмем, - оказавшиеся в роли душеприказчиков атамана громилы молча и понимающе кивали. Даниэль ни мгновения не сомневался: распоряжения Грифа будут исполнены в точности. Даже если потребуется прикончить кого-нибудь упрямого и несогласного. Гриф правил Складами, оставаясь королем и в посмертии. Кепка ушел за ящики, вернувшись с металлическим ящичком, где лежал поблескивающий хромом шприц и ампулы с зелеными полосками. Данковский поочередно обломил стеклянные горлышки, набрал прозрачную жидкость, привычным легким нажатием поршня выдавил через иглу излишки воздуха. Гриф смотрел в закопченный потолок, слезящиеся глазные яблоки тяжело ворочались в глазницах, он часто смаргивал. Даниэль отложил шприц, чтобы взять руку контрабандиста, задрать рукав и найти подходящее место, куда вонзить иглу. При движении в кармане кардигана что-то тяжело качнулось и брякнуло. Данковский хмыкнул, вспомнив о подарке Ласки, достал жестяную коробочку из-под монпансье с цветами и котятами на крышке. - Что там у вас? - вяло осведомился Гриф. Бакалавр ответил честно: - Порошочек. Дети мастерят такие из всякой лекарственной дряни... - Что?! Дай сюда! - Гриф тяжело рванулся, пытаясь сесть, кашляя и захлебываясь пошедшей горлом кровью. - Дай! - цепкие пальцы когтями впились в коробочку в форме сердечка. Невероятным усилием воли контрабандист заставил свои руки перестать трястись, подцепил отросшим ногтем крышку. Жестянку на две трети наполнял мелкий кристаллический порошок желтовато-красного цвета, остро пахнущий сассапарилью. - Где ты его взял?! Знаешь, кто его сделал?! - Спичка... - вспомнил слова Ласки ошарашенный столь бурной реакцией бакалавр. У него за спиной восхищенно присвистнули. - Мне его подарила Ласка, девушка, что присматривает за кладбищем. Но послушайте, Гриф, это же отрава, дичайшая смесь медикаментов! Вы же не всерьез собираетесь?.. - Стрый, тащи бутылку, - потребовал Гриф, не обращая ровным счетом никакого внимания на бакалавра. - Кружку! Он тщательно, до последней крупицы, вытряс порошок из жестянки в поставленную перед ним внушительную жестяную кружку. Набулькал туда же до половины содержимого бутылки, судя по запаху - неплохого коньяка. Взболтал, судорожно втянул воздух - и залпом выпил получившийся настой. После чего выронил кружку и пластом вытянулся на топчане, закатив глаза и своим осунувшимся и пожелтевшим обликом напоминая мертвеца. - Ну, знаете ли... - Данковский потряс головой. - Крайне оригинальный способ покончить с собой. И что теперь? - Подождем, - высказался Стрый. Воспользовавшись случаем, он допил остатки коньяка в бутылке. - Если зелье толковое - оживет. - Скорее, помрет в муках от жесточайшего отравления. - Оживет, - настаивал на своем контрабандист. - Порошок - вещь надежная. Вступать в долгий и безнадежный спор о том, что созданный детьми порошочек не имеет ровным счетом никаких лекарственных свойств, бакалавру не хотелось. Напротив, ему пришла в голову мысль о том, что он имеет шанс стать свидетелем прелюбопытного эксперимента, сведения о котором существенно пополнят его Тетрадь. Во внутреннем кармане кардигана хранились чистый блокнот и карандаш, и Данковский начал описывать состояние очередного «объекта»: «Пульс нитевидный, редкий, температура пониженная, цвет кожных покровов... Пес его знает, какой цвет, при таком-то освещении. Запишем так - иссиня-бледный с шафранным оттенком. Гнойные выделения из глаз и носа, кашель с многочисленными