кровяными сгустками, что свидетельствует о повреждениях гортани...» Он исписал два или три листа. Гриф лежал неподвижно, но было заметно, что глаза под опущенными веками быстро движутся из стороны в сторону. Стрый откупорил новую бутылку, ее пустили по кругу. Порой бакалавр бросал взгляд на часы, отмечая время - и где-то спустя полчаса после приема порошка начался кошмар. Грифа выгибало и скручивало, точно от сильнейшего эпилептического припадка, он свалился с топчана на пол, хотя его удерживали в шесть рук. Приступ длился и длился, Гриф хрипел, отплевываясь кровью и гноем, его рвало желчью, он обессилено затихал на несколько минут - и все начиналось сызнова. Данковскому уже начало казаться, что это никогда не кончится. Вернулись уцелевшие в перестрелке у «Одинокой звезды» бандиты Грифа - кто-то отодвинул Даниэля в сторону, дав возможность передохнуть. Кто-то сунул ему в руку кружку - не с алкоголем, но с горячей смесью твирина и чая, от которой у бакалавра прояснилось в голове. Гриф кричал и бился на полу, его крики эхом разносились по захламленному бараку и отдавались в ушах - и, когда наступила тишина, Данковский не сразу это осознал. «Все кончилось. Он или умер... или исцелился?» Он сунулся в закуток. Гриф сидел на постели, Стрый поддерживал его за плечи. Выглядел контрабандист так, словно за минувшие несколько часов похудел на десяток фунтов и совершил вынужденный трехнедельный круиз по пустыне без единой капли воды - высохшая кожа обвисла длинными складками, обрисовав выступающие кости черепа. Но глаза смотрели вполне разумно и ясно - и из них больше не текло. - Буду жить, - сказал Гриф, завидев Данковского. - Гм, - высказал свое авторитетное мнение столичный бакалавр. «Чудо? Не смешите меня. Чудес не бывает. Уникальный спонтанный случай самоизлечения, основанный на повышенной внушаемости пациента и сочетании принятой ими смеси препаратов, запустивших механизм ускоренной регенерации организма? Посмей я выступить в Медицинской Академии с описанием такого случая, меня бы засмеяли и закидали тухлыми овощами после первых двух абзацев. И доказательств нет. Но Гриф-то - вот он. Живой. Подобные феномены уже описывались - ага, всевозможные чудесные исцеления от прикосновения к священным предметам или в результате прямого контакта со святым. Спишем две трети подобных историй по разряду шарлатанства, но чем тогда считать остаток? Внезапно задействованными резервами человеческого тела и сознания, о которых мы не имеем ни малейшего представления - или воистину чудом? Надо будет предложить Инквизитору поразмыслить над этим вопросом. У философов от теологии всегда на все отыщется ответ и подведенная под него убедительная теоретическая база. И на кого снизошло чудо, спрашивается? На контрабандиста и мошенника. В соответствии с постулатами веры Карающего Бича касательно нищих духом», - Даниэль поймал себя на том, что вот-вот рассмеется в голос, и с размаху прикусил кончик языка. Боль отрезвила. Не хватало еще, чтобы люди Грифа таращились на него, как на помешанного. Хотя ему так и так не по себе от мрачных чудес Города. - Ты жив, - признал он, дотошно осмотрев Грифа. - Правда, не слишком здоров. Сильнейшее истощение и обезвоживание организма, но в остальном... да, ты жив. Признаков Песчанки нет. Ты жив. - Хорошо, - протянул контрабандист, думая о чем-то своем. - За мной должок, мэтр. Такой, что отдается только кровью и жизнью. - Порошок был сделан Спичкой, - дотошно напомнил Даниэль. - Ты принес его сюда. И отдал, - серьезно возразил Гриф. - Про мальца я не забуду. Но должок мой - тебе. Что за гундеж? - сипло окликнул он несшего дозор Кепку. - Парни вернулись от Липпи. Проредили нас, гуртовой, - помявшись, доложил контрабандист. - Почти дюжину человек уложили. Мы, конечно, тоже в долгу не остались. Теперь Карающему Бичу придется самому петли вязать и злоумышленников вешать. А Липпи шлепнули. Он под прилавком дробовик прятал. Выпалил по ликторам, а они, добрые души, в ответ прижарили его залпом. Его аж в стену впечатало и на кусочки разметало. Так что нет у нас теперь кабака. - Инквизитор прислал ликторов за младшим Ольгимским? - спросил бакалавр, припомнив утренний спор с Лилич. - Хрен его знает, зачем они приперлись. Коровяк говорит: просто начали с улицы в трактир ломиться. Кто ж тут станет разговоры толковать? Может, им выпить приспичило, - фыркнул Кепка. - А Влад с парнями пришел. Сидит тут, спрашивает, можно ли атаману словечко шепнуть. Кликнуть его? - Вот погань живучая, - вырвалось у бакалавра. Гриф остро глянул на него: - А мне сдавалось, вы с младшим нашим дельцом вроде как хорошее знакомство водите. - Водили, - не стал отрицать Даниэль. - До тех пор, пока я не узнал о нем нечто. После чего мне не хочется даже находиться с этим человеком в одном помещении. - Серьезно, - жутковатое подергивание провалившегося рта, очевидно, означало улыбку Грифа. - Не поделишься секретом? - Термитник, - после краткого размышления произнес Данковский. - Влад, а не его отец распорядился запереть бойни. Влад привел в Город болезнь - возможно, это наркотический бред, однако он верит в это. И... - он запнулся, ища подходящие слова, - кажется, я тоже начинаю ему верить. Гриф молча смотрел на него, шумно втягивая воздух. Щелкнул пальцами не слишком хорошо повиновавшейся ему руки, распорядился: - Позови господина Влада. В недавней переделке младшему Ольгимскому изрядно досталось. Он еще не успел привести себя в порядок: брюки в пыли и грязи, рукав куртки полуоторван, на плечах и спине - размазавшиеся следы осыпавшейся штукатурки. Увидев Данковского в обществе контрабандиста, Влад поперхнулся воздухом, но быстро взял себя в руки. Решив, что наилучшим выходом будет - делать вид, будто бакалавра тут вовсе нет: - Гриф, мне нужна твоя помощь... - Всем нам нужна чья-то помощь, - философски откликнулся хозяин Складов. - Не финти, гуртовой, - сейчас Влад вновь стал похож на человека, с которым Данковский познакомился в Столице - уверенного, знающего, что и зачем он делает. - Не прикидывайся тупее, чем ты есть. Папашу сегодня утром вздернули, так что теперь наследник семьи - я. Этого у меня никто не отнимет. - И что? - Гриф сохранял взятый тон обманчивого недопонимания. - Мне надо выбраться отсюда. Ты знаешь, за тобой давние долги нашему дому. Мы закрывали глаза на твои грязные делишки, отмазывали перед Сабуровым. Не то он давно бы уже устроил кавалерийский набег на твое логово и выкурил вас отсюда, - зло напомнил Влад. - Выведи меня за кордоны, Гриф. Толковой охранной цепи больше нет. Я и сам бы ушел, но ты знаешь Степь, как свои пять пальцев. Мне нужна лошадь или две, доехать до Бод-Бадера. Мне нужно добраться до нормального города и банковского отделения. Перевести счета на себя - и тогда я сполна расплачусь с тобой. Чем попросишь. Деньгами, лекарствами или помощью. Сколько угодно. Да, ты скажешь - мертвым деньги ни к чему. Но у почти у всех твоих оторвиголов есть дети. Дети, которым нужно будет на что-то жить, когда эпидемия окончится. Она не может длиться вечно. Дети не болеют, ты сам это знаешь. Дети выживут. Или вам все едино, вы бросите их ползать по руинам и побираться? Контрабандист пожевал губами. Раздался мерзкий хлюпающий звук. - Пиши расписку, - велел он. - Обязательство. На двадцать кусков. Доберешься - будешь открывать счета и переводить деньги в присутствии моих людей. По списку. - Гриф! - возмутился Данковский. - Молчи, - рявкнул на него контрабандист. - Ты свое слово сказал. - Но... - Дело есть дело, - отрезал Гриф, и Даниэль только зашипел от бессильной ярости. Чума могла сколь угодно пожирать Город, Ольгимский мог совершить хоть двадцать преступлений и стать виновником гибели сотен человек, чудо могло вернуть Грифа к жизни, но было неспособно его изменить. Для контрабандиста возможность подзаработать оставалась на первом месте, и деньги, которые посулил ему Ольгимский-младший, решали все. Пусть взятка и прикрывалась благородным флером заботы о будущих сиротах обитателей Складов. Принесли бумагу и невесть как угодившую на Склады дорогую перьевую ручку с золотым пером и перламутровой вставкой. Влад составил расписку - почерк у него был быстрый и чет