— Нет. Ни родители, ни Егор ничего не знают.
— Хоть тут повезло, — устало порадовалась я и мягко высвободилась из объятий. — А времени сколько прошло?
Роберт глянул на часы.
— С точки перехода в нигдению — четыре часа семнадцать минут.
— Неплохо, — похвалила я себя. — На временном искажении можно было промахнуться с возвратом гораздо сильнее.
— Да. — Он снова обнял меня, отпустил. Прикоснулся к разорванному в клочья рукаву. — Скверно выглядишь. Надо срочно приводить в норму, чтобы дома никаких вопросов не было.
— Лицо цело? — испугалась я.
— Мелкие царапины. Ерунда.
— Мне их прашней затёрло.
— Что? — не поверил Роберт. — Но тогда должны остаться шрамы, а не подсохшие ссадины.
— Это был тягун. То, что говорили на учебке, работает — выбираться надо только через нигдению.
Подошёл Тимур, быстро и жёстко промял основные точки жизни.
— Всё в порядке, здорова, — сказал он. — Ну ты и везучая, командир.
Тимур глянул на меня магическим зрением и побледнел, отшатнулся.
— Хорса, у тебя ни одной ауральной татуировки нет. Всё исчезло — и обережные, и опознавательные, и наградные, и даже боевые. «Спящего солнца», и того нет.
— Думаю, их стёрло тягучей прашней.
Тимур робко прикоснулся кончиками пальцев к своим щекам. К наказательским меткам. Палаческому клейму.
— Очищение, — тихо сказал он. — Мы свободны от старых грехов, командир. От крови.
Я кивнула. Прошлое уходило. Оставалось только настоящее и будущее.
К площадке подошёл Дьятра в сопровождении взвода гвардейцев. Боевую стойку я приняла прежде, чем успела осознать факт его визита. Как и все троедворцы.
— Да, — с сожалением сказал Дьятра, — я своих людей до такого уровня подготовки доведу ещё не скоро.
И глубоко поклонился.
— Примите мои почтительнейшие поздравления с победой, государыня.
— А… — только и выговорила я. — Почему?
— Точка выбора, государыня. Я свой выбор сделал. Эти люди, — взмахом руки показал он на моих бывших курсантов, — тоже.
Я кивнула. Сказать было нечего: точка выбора, она и есть точка выбора.
К нам подошла Альдевен.
— Кто этот людь, Нина? Тот, который сопровождал вас.
Оказалось, что Лайрос уже окончательно пришёл в себя, встал у зеркала в горделивой и величественной позе.
Ответить я не успела — по-звериному глухо и яростно зарычал Элунэль, рванулся к Лайросу. Роберт успел схватить его за плечо, остановил.
— Пусти, — вырывался хелефайя. — Это он. Он, паскуда…
Лайрос с тонким трусливым взвизгом спрятался у меня за спиной.
— Госпожа, я ведь ваш пленник. Ваш слуга. Вы не можете позволить какому-то чужаку…
— Заткнись, — оборвала я. Лайрос умолк.
Понять, в чём дело, было несложно. Семьсот семьдесят пять лет назад Лайрос начал свою карьеру Предрешателя с подавления бунта Бернарда и Долерина. Кровью восстание заливали все девяточники одинаково, но Лайрос был единственным, кто, по немеряному тщеславию и столь же безмерному комплексу неполноценности, не стал надевать маску. Очень уж ему хотелось, чтобы бывшие соседи и сослуживцы узнали, КЕМ стал презираемый ими неудачник. Мозги Лайросу соправители прочистили быстро, объяснили, почему их называют Девятью Неизвестными, и для чего это нужно. Но показать ясно личико Лайрос всё же успел многим.
Я подошла к Элунэлю и сказала:
— Будет трибунал. Их всех будут судить за преступления против людей. Элунэль, мы с тобой не Предрешатели, чтобы убивать даже такую мразь просто так, без суда и следствия.
Элунэль кивнул.
— Да. Ты права, Хорса, — нужен суд. Бернард и Долерин не одобрили бы дикарской мести. Только суд. Честный и справедливый.
Мысль о трибунале придумалась прямо сейчас. Я не знала, для чего притащила с собой Лайроса. Не понимала толком, зачем оставила его в живых, почему продолжила дуэль — становиться Наивысочайшей Хранительницей и Хозяйкой волшебного мира, пусть даже и Девятой, я совершенно точно не хотела. Категорически не хотела. Но теперь всё стало понятным и однозначным. Неясные догадки и планы упорядочились и превратились в единственно возможное в такой ситуации решение. И не только в том, что касалось Тройственной Триады.
— Бекбоев, — приказала я Тимуру, — доставьте арестованного в «Соловьиный приют». Содержать в одиночке строгого режима, все контакты с охраной исключить. Большемирский телевизор, потайничные газеты предоставить. За жизнь арестованного, генерал Бекбоев, отвечаете головой.
— Слушаюсь, — ответил свеженазначенный генерал. — Прикажете оборудовать ещё восемь камер?
— Да. И срочно.
— Вас понял. Разрешите выполнять?
— Выполняйте.
Тимур дёрнул за шиворот Лайроса, стянул ему за спиной запястья шнурком от его же спортивного костюма, расставил вокруг арестованного гвардейцев Дьятры и ушёл.
Когда Тимур требовал устроить в «Соловьях» камеры, я долго отказывалась и с большой неохотой разрешила оборудовать одну. Не хотелось тащить в Царство нравы и обычаи Троедворья.
Но придётся. По-настоящему эффективно и беспристрастно трибунал работает только там.
Ко мне подошёл Дьятра.
— Государыня, вы действительно хотите… — договорить он не решился.
— Да, — твёрдо ответила я.
— Сюзерен не сражается на дуэлях, — сказал он. — Для этого есть вассалы. Даже если это дуэль со Всесовершеннейшими Сотворителями волшебного мира.
— Дьятра, я начала этот бой, мне его и заканчивать.
— Дважды хитрость с Мёртвой Бездной не сработает, государыня. А по-другому вам чаротворцев не одолеть. Вам ведь они нужны только живыми, так что пуля в голову, другое доступное вам средство побеждать в поединках, исключается.
— Как вы узнали о Мёртвой Бездне?
— Я боевой волшебник, государыня. И без ложной скромности или хвастовства — лучший в Ойкумене. Даже по троедворским меркам. У меня было время освоить все их новые достижения. И те, что забыты здесь, но успешно используются там.
— Спасибо, Дьятра, — поблагодарила я.
— Вы нужны Царству для других битв, государыня. А Девяткой, точнее — уже Восьмёркой, займусь я.
Заиграло мелодию призыва астральное зеркало. Дуанейвинг произнёс приветственную речь. Интонация меня насторожила — звучало в ней что-то… непонятое. Скрытое.
Насторожился и Дьятра, попытался отпихнуть меня себе за спину.
— Я боевой офицер! — возмущённо ответила ему.
— Нулевого уровня, — с непрошибаемым спокойствием оценил Дьятра.
Зеркало просветлело, дискуссию пришлось прекратить.
В Перламутровом Зале собрались все восемь Предрешателей. Что меня не будет в поле зрения, они явно не ожидали.
— Где Хорса? — спросил Дуанейвинга Второй девяточник.
— Я передам ей все ваши слова без каких-либо изменений или комментариев, — ответил Дуанейвинг.
Ни он, ни Альдевен на колени не встали. Рид недовольно шевельнул плечами, но ничего не сказал.
Второй назвал время встречи в нигдении — по часам Рема. Зеркало погасло.
Дуанейвинг минуту стоял неподвижно, напряжённо размышлял. Думы были нелёгкими, — уши всевладыки отворачивались к затылку, обвисали, поднимались. Альдевен была бесстрастна до полной непроницаемости. То, о чём размышлял всевладыка, она для себя давно уже решила.
Дуанейвинг провёл тылицей кисти по лбу, словно стирая следы раздумий, посмотрел на Альдевен и сказал «Да».
Всевладыки подошли к зеркалу и опрокинули его стеклом вниз.
Дьятра только хмыкнул. Я положила руку ему на плечо, пожала. Чаротоворец едва заметно дрожал. Мир менялся слишком круто, перемены, несмотря на всю их желанность, страшили.
— Нина Витальевна, — сказала Альдевен, — в знак дружбы между Хелефайрианом и Царством я приглашаю вас и ваших спутников провести этот день в Ланиэльиене. Это самая главная и самая прекрасная изо всех долин Хелефайриана.
Я вежливо поблагодарила, заручилась их согласием провести день в «Соловьином приюте». Стандартная дипломатическая беседа, словно и не происходят самые невероятные для волшебного мира события.