Лекарь, присланный к нему хозяином, оказался не намного лучше крестьянки. Такой же грубый и неловкий, только что болтал непрестанно и вид напускал умный. Оттар молча вытерпел пытку перевязки. Потом лекарь напоил его настойкой опия, отчего он сразу же уснул.
А проснулся от звонкого и сильного голоса. Где-то рядом, за гобеленом, чтец декламировал Святое Писание:
— …А у девы той нареченный жених был. Не испугался он Устаана, взял меч свой и встал у дверей дома ее. Вынул тогда Устаан меч Лангдир, подаренный ему Хиросом, и убил юношу. Лангдир же выкован был изо льда горних высей и закален в пламени подземелий, а оттого раны оставляет, какие лед и пламя творят. Чтобы не догадался никто, взял Устаан факел и прижег раны, будто бы они честным огнем причинены. После того вошел к деве. Но дева, узнав, что погиб жених ее, от горя умерла на месте. И прознал о том Хирос. Пришел и спросил Устаана: "зачем ты посягнул на то, что принадлежит мне? разве не знал ты, что юноша этот мне угоден, и деву эту в невесты я ему отдал?" Поклонился ему Устаан лицемерно, и сказал: "то не я, то люди дурные, что демонов старых из могил призывают, а я защитить лишь хотел, да поздно". Хирос же спросил его: "где те люди? покажи мне дома их, чтобы сжег их я пламенем гнева моего". И показал Устаан лживый на три бедные дома, что стояли поодаль, а сам таково искусил сердца их обитателей, что не узнали они Хироса и принялись кричать и гнать его, называя демоном. Разгневался Хирос и погубил их. И сказал Устаану: "хорошо, что не ты убил юношу и деву, ибо если ты обнажишь Лангдир неправедно, уйдет он из рук твоих, чтобы обратиться против тебя"…
Оттар обливался ледяным потом. Проклятый чтец, угораздило же его выбрать именно это место! Как про него речено…
Когда слуга принес ужин, Оттар спросил его, что за чтец. Тот удивился: не было никаких чтецов, то раненому господину пригрезилось с опия. Все ж знают — с опия завсегда странные сны видятся.
Ночью Оттару приснился убитый Вальтер. Сидел рядом, одетый, только на груди — кровавое пятно. Говорил страшно: думал на поединке взять Оттара колдовством, да в заклинании ошибся. И вот теперь в преисподней он, потому что грешил много, и раскаяться не успел. Теперь уж поздно. Горит дух его, стонет в муках, а Устаан обещал: если согрешит Оттар смертно, то Вальтеру послабление выйдет.
— Я теперь от тебя ни на шаг, — жутко улыбаясь мертвыми желтыми губами, твердил Вальтер. — Пока не согрешишь, каждую ночь ходить стану. Ты меня убил, ты отцу моему солгал, так лги и дальше. А не будешь лгать — повесят тебя. За меня Устаан отомстит, коль ты вдруг праведную жизнь поведешь. Ни один храм убийце не даст убежища, так что на исповедь и не ходи теперь…
Оттар вскидывался с криком, убеждался, что это только сон, а, засыпая, опять видел подле себя Вальтера, который грозил и предлагал, обещал и просил…
— А ты как проснешься сейчас, так скажи: Хирос рабскую смерть принял, и не буду благодарить его за избавление, ибо позорно для рыцаря благодарить раба. Скажи так — я до следующей ночи не приду.
Еще два раз просыпался и засыпал Оттар, и не выдержал наконец: заплакал, а нужные слова выплюнул. И тут же провалился в крепкий сон без видений.
***
Ко дню похорон Оттар почти оправился от раны. Для здорового парня она была пустяковой. Куда хуже ему делалось от сновидений, которыми завладел Вальтер. Но и тут Оттар исхитрился. Говорил все, что от него требовалось, а утром отрекался от слов своих, оправдываясь, что опий разжижает его волю. Мертвец не упрекал его за отступничество, даже не упоминал о том.
На похороны приехал Эрик. Непривычно взрослый, какой-то чужой. Он по-прежнему был заметно ниже Оттара, да и сложением отличался скорей изящным, нежели крепким. Рядом с Оттаром, имевшим мощную мускулатуру, Эрик казался бы подростком, если бы… Если бы не взгляд. А взгляд его приличествовал старику, убеленному сединами и обремененному многими познаниями, а не девятнадцатилетнему юноше. Он смотрел на мир так, будто жил здесь давным-давно, когда люди носили шкуры и бегали по лесу, не зная не только Хироса, но даже огня. Кожа у него еще не загрубела от постоянного бритья, но никто не вспоминал о том, глядя в его слегка мерцавшие серые глаза.
Оттар сильно волновался. Ему думалось, что Эрик непременно догадается обо всем, он же людей насквозь видит. На всякий случай приготовился покаяться во всем и уйти в монахи, отказавшись от имени и положения. Ради такого поступка Эрик не станет назначать судебное преследование, Оттар точно знал.