Когда зубчатые стены княжеской цитадели показались в виду, хлынул дождь.
***
На Журавлином хуторе завелась нечисть. Оттуда пришел крестьянин, перепуганный, рассказал, что по ночам в лесу хохот и гиканье, а утром поленницы раскатаны, изгороди поломаны… На скот нападают. Коров не пасут, холодно ведь, так которое уже утро хозяйки встают — а коровы выдоены! Пять овец пропало. Прямо из дома. Собаки, как стемнеет, лаять перестают вовсе. Один мужик ночью во двор по нужде вышел — и забыл, что сделать хотел: все цепные кобели лежали кверху брюхом да храпели! И как избавиться от такой напасти, никто не знал. Уж и святой водой кропили, и молитвы читали — ну ничего не помогает. Не иначе, священника посильней звать надо.
Оттар вспомнил, что Вальтер дал ему заветные слова. Решил съездить, попробовать: а вдруг удастся нечистую силу отогнать? Выйдет тогда даже от адовых служителей польза. Словом, взял на конюшне мерина и поехал. От Найнора, где он жил после ссоры с родителями, до хутора было три часа. К закату Оттар добрался до места.
Крестьянам сказал, что будет их охранять, он же рыцарь, а рыцарей вся нечисть боится. Местные в его удачу не особо уверовали, но постелили Оттару в крайнем доме. Он ничейный был, домишко-развалюха, хозяин помер лет пять назад. Так-то его уже почти растащили на разные нужды, но переночевать в хорошую погоду можно было. И говорили, что как раз вокруг этого дома по ночам хохот и пляски нечисти и происходят. Не иначе, как прежний жилец, до того, как на погост переселился, близкое знакомство с нелюдьми водил.
Свечу Оттар не зажигал, сел на крылечко, на небо засмотрелся. Осенние звезды яркие, мигают себе с небесной тверди… От опушки донесся приглушенный хохот. Оттар сразу понял, что не человек: хохот больше на уханье филина походил, только и не птичий голос это был. Встал, направился к лесу.
На опушке постоял. В лесу действительно творилось неладное: треск, шум, пересмешки, топот. Оттар глянул на луну — ясно, полнолуние. И двинулся вглубь по тропинке.
Он не сделал и сотни шагов, как путь ему преградила фигура в два человеческих роста, широкая, с руками до земли. Глазки у нечистого сверкали красным. И раньше, чем тот напал, Оттар произнес громко и четко:
— Хаве Багацале.
Нечистый дух постоял еще, потом повернулся спиной и кинулся наутек. Оттар засмеялся, но, как выяснилось, рано. Потому что нечистый, отбежав на безопасное расстояние, засвистел, заулюлюкал на весь лес. И завопил вполне человечьим голосом:
— Он с Устааном знается!
А лес хором отозвался:
— Гнать проклятого! Гнать предателя!
В Оттара полетели шишки, камни, сучья. Он едва успевал закрывать голову, улепетывая, а под ноги ему совали палки. Иногда падал, поскользнувшись, один раз ему в лицо кинули дохлую лягушку. А по спине больно колотили шишки, которыми швырялась разгневанная нечисть.
На опушке они отстали, и Оттар сумел беспрепятственно добраться до хибары, закрыться изнутри. Он ничего не понимал. Как же так, это ведь нечисть! Явно нечисть… Почему тогда она так себя ведет?!
В дверь и в стены забарабанили, со всех сторон заскрипели старые бревна. С ужасом Оттар понял, что они сейчас раскатят хибару и все равно до него доберутся. Метнулся к оружию, ухватил шпагу, заорал:
— Живым не дамся!
В ответ — хохот. С потолка посыпалась труха, там кто-то отчаянно царапался в доски. Из-под ног тоже доносилось шуршание. В дымоходе пыхтела застрявшая нечисть… Вылетел ставень, и в окно втиснулась ужасающая морда — наполовину медвежья, наполовину человечья. Морда скалила клыки в палец величиной и щелкала ими так, что искры летели. Оттар ткнул в нее шпагой, но руку повело в сторону, и клинок воткнулся в стену. Сколько он ни пытался, вытащить его не удалось.
Тощая дверь затряслась под градом богатырских ударов, Оттар попятился к печке-развалюхе. Отступал до тех пор, покуда не уперся в нее лопатками. И в тот же миг деревянный засов разлетелся в щепу, а дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. На пороге возник давешний лесной великан, только уже с дубиной на плече. Ею он стукнул об пол, как посохом, пол задрожал и застонал. И вместе с ним тоненько закричал Оттар:
— И-и-и…
Великан хохотнул и, перехватив дубину, шагнул в избу. Оттар закрыл глаза: все, конец бесславной жизни. Но снаружи послышался цокот копыт, и чей-то громовой голос перекрыл весь гам:
— Пр-р-рекратить!
Великан ойкнул, присел, заметался по избушке. С трудом — так перепугался — отыскал дверь, вывалился в нее, и на дворе столкнулся с приехавшим.