— Князь, какое же несчастье… — Упал в кресло, тут же вскочил, заметался по кабинету. Кажется, собрался выдернуть остатки волос. — О Хирос, я как чувствовал… Бедный мальчик, такой молодой… И какой был способный!..
— Эстольд, я подозреваю, тебя неверно информировали, — осторожно перебил отец Франциск.
Тот аккуратно умостился на краешке стула, вопросительно уставился на священника, ожидая дальнейших пояснений.
— Он жив, хотя с постели встанет не скоро.
Эстольд шумно выдохнул воздух, на щеки вернулся румянец. Гулко глотая, осушил немаленький бокал вина и снова вскочил с места:
— Нет, на самом деле жив? Господи Всеблагий, это просто чудо! Велинг примчался с вестью, что Эрик победил, но умирает от ран. Боже Милосердный! Я плакал как ребенок. Ингрид до сих пор рыдает. Конечно, я тут же поехал сюда, я в глубине души надеялся… нет, я просто верил, что это неправда. Это не могло быть правдой! Он не имел права умереть в такой миг, с ним связаны надежды стольких людей… Господи, Отец наш Изначальный, спасибо тебе…
Он носился по кабинету, восклицая радостно, временами клянясь, почему-то преимущественно тарнисскими богами, смеясь и ужасаясь. Эрик много для него значил.
— Можешь сам убедиться, что мой сын жив, — обронил князь.
Взволнованный герцог не обратил внимания на то, как переглянулись хозяин дома и епископ. Ругерт немедленно проводил герцога к жилым покоям, тихонько приоткрыл тяжелую дверь спальни Эрика. Там царила полутьма, в дальней углу истуканом застыл Ларс, не спускавший глаз с молодого хозяина. Иногда бесшумно подходил, мокрой салфеткой освежал лоб и скулы больного.
Эрик полулежал на подушках, не то спал, не то все еще был без сознания. Волосы, тщательно промытые от крови, разбросаны по плечам, голова клонилась набок. Торс его почти полностью скрывал плотный слой бинтов, свободной оставалась только левая рука.
Герцог, ступая на цыпочках, приблизился и замер, слушая тяжелое, но ровное дыхание раненого. Затем его внимание что-то привлекло, он наклонился над постелью, не поверил собственным глазам, схватил канделябр, поднес поближе. На левом плече Эрика отчетливо виднелось нечто, похожее на искусную арабскую татуировку. Будто бы мастер набросал бордовыми линиями на снежно-белой бумаге цветок розы на стебле с одним листком. А потом аккуратно вырезал и наклеил на плечо Эрику. Рисунок был совершенным, и несведущий человек вряд ли поверил бы, скажи ему, что украшение это — врожденное.
Герцог выпрямился, ошалевшим взглядом уставился на Ругерта. Тот кивнул на дверь.
До самого кабинета двигались молча — Эстольд не находил слов, а остальные хранили эту тайну не первый год. Только в кабинете герцог пришел в себя:
— Князь, ты мой тесть, почти отец. Но, Хирос меня забери раньше времени, что это значит?! Это же… Это же Печать, самая настоящая! Печать, вы это понимаете?! Знак высшей силы! Ты говорил, он берсерк! А он такой же Хранитель, как и Теодор?! А я-то голову ломал: что ж происходит, ни у кого из принцев в потомстве нет Хранителя… Никак, опять смены династий ждать надо. А оно вот как… Так Эрик на самом деле бастард?! Получается, он сын короля? — замер, глядя на собеседников. — Нет? А откуда тогда Печать? Она же только по наследству передается… И почему ты сказал, что он берсерк?
— Эрик мой сын, — спокойно ответил Ругерт. — Не знаю, почему у Эстиваров пропала Печать. И Эрик действительно берсерк. Но я никогда не говорил, что он чистый берсерк. Эрику доступно пять из шести видов высокой магии, а шестая доступна частично. Настолько сильных магов в мире не было никогда.
Эстольд поежился, зачем-то попятился, потом грузно осел в кресло.
— Так это что — новый Царь Мира? — шепотом спросил он. — Эрик? Нет? А зачем тогда ему столько силы?
— Чтобы убить Устаана, — коротко ответил епископ. — Исключительно для этого и ни для чего больше.
Герцог нервно захихикал:
— Устаана… что вы такое говорите… Послушайте, а как же Хирос? Вроде все верят, что он поразит Устаана, после чего начнется смыкание времен и Последний Суд…
— Никакого Последнего Суда не будет, — возразил отец Франциск. — И что подразумевается под смыканием времен, я тоже не знаю. Зато мне точно известно, что нам предстоит в действительности. Хирос простил своего убийцу, но Устаан в тот день убил двоих — бога и человека. На бой вместо Хироса выйдет человек.
— Четыреста лет мы готовились к его рождению, — рассказывал старый князь. — Четыреста лет назад Рерик Хайрегард отыскал его тело в бернарской долине Клайквеер. Перед смертью тот маг успел наложить на себя заклятье, которое позволяло ему возродиться. Рерик привез в Аллантиду его останки, а дух принял в себя и передал старшему сыну. Тело мы похоронили в Найноре, а дух четыреста лет жил в нашей крови, переходя из поколения в поколение. И все эти века мы, Валенсары, тарниды и Ладенгиры ждали его возрождения. Уходя, Валенсары подарили нам свой клановый символ — белую розу. Но это не просто символ — это еще и знак того, что именно нашему роду они передают на хранение свою Печать, свою способность в нужный миг собрать в кулаке всю магическую силу страны. Никто из Хайрегардов не мог получить ее, ибо предназначена она тому, чьего второго рождения мы так ждали. Мой сын, Эстольд, — действительно моя плоть и кровь. Но в то же время он — родившийся второй раз Юлай Валенсар.