Она приближалась, и уже положила голову на грудь Оттару. Его затрясло, будто кто-то схватил за плечи и принялся раскачивать. Потом из пасти гадины брызнул яд, но отчего-то совсем не жгучий, а чистый, как ключевая вода. Оттар кричал и отбивался, но змея была сильней…
Открыв глаза, он еще некоторое время вопил, и дергался, и извивался в крепких худых руках отца Франциска. Лишь когда Эрик второй раз плеснул ему в лицо водой из кувшина, Оттар проснулся окончательно.
Он лежал на кушетке, той, что в конце зала, из-за длины своей и узости прозванного галереей. Над ним с озабоченными лицами стояли Эрик и отец Франциск.
— Здесь нельзя спать, — запоздало предупредил Эрик. — Может всякое примерещиться.
Оттар согласно закивал. Он не чувствовал облегчения от того, что тайная комната ему только привиделась. И в глаза Эрику он теперь боялся заглядывать. Мало ли, что в них примерещится?
***
Эрик за зиму вытянулся, из мальчишки превратившись в юношу, правда, не очень высокого. Но это только по сравнению с Оттаром, который для своего возраста был крупным. А так никому б в голову не пришло назвать Эрика низкорослым, особенно когда он двигался, держа спину прямой, а голову — высоко поднятой.
Он начал часто выезжать из Найнора, посещая отдаленные вассальные имения. Оттар всегда держался рядом, внимательно слушая, и частенько мечтал: а хорошо бы со временем стать правой рукой князя, управляющим! Понимал, что для того нужно много знать, и еще старательней исполнял уроки отца Франциска.
В год, когда Эрику исполнилось четырнадцать, а Оттару шестнадцать, отец Франциск возглавил кафедру в Сарграде. И молодой князь поехал сопровождать любимого в княжестве священника в его прощальный обход. Оттар, разумеется, не остался дома.
Два года назад он счел бы недостойным златирина путешествовать так — почти налегке, останавливаясь в деревенских избах вместо замков и особняков. Но за два года хорошо усвоил, что не внешний блеск отличает человека благородного от простолюдина. Рыцарю вообще не пристало требовать для себя удобств.
В это лето он еще сильней привязался к Эрику. Как-то вечером, когда отец Франциск, по обыкновению, собрал вокруг себя деревенских детей, Эрик и Оттар сидели позади священника и молча внимали нехитрой проповеди.
— В начале времен, — негромко и ласково говорил отец Франциск, — миром правил Изначальный Отец. У него много имен, и всякое из них — верное. Потому, чтоб не возникало споров, принято называть его Изначальным Отцом. Он создал все, что мы видим вокруг — и землю, и горы, и реки, и траву, и деревья, и всех птиц, животных и гадов земных и водных. Мир был богат и красив. Создал Изначальный Отец и людей. Люди тогда были юны и неопытны, и потому Изначальный Отец назначил им учителей из числа своих верных слуг. А сам отправился в странствие, создавать миры иные. Вернулся и видит: слуги его возомнили себя богами, а люди построили капища и поклоняются им. Разгневался Изначальный Отец, молниями сжег все капища, а бывших слуг своих проклял и низверг в преисподнюю. Но возроптали люди, оставшиеся без высшей власти. Дай нам другого бога, сказали они, коль эти не милы тебе. И дал им Изначальный Отец в цари земные собственного сына, названного Хиросом. Был Хирос светел и чист, и сразу возлюбили его люди. Даже многие слуги наказанные — их теперь называли демонами — поклонились ему искренне, и пожелали служить ему. Из них Хирос выбрал себе наперсника по имени Устаан. Был он бывшим верховным демоном, но уверил Хироса, что станет ему лучшим другом.
Дети молчали. За ними стояли взрослые, чутко прислушиваясь: уж больно понятно и гладко проповедовал отец Франциск.
— Так возлюбил Хирос Устаана, что ни в чем ему не отказывал. Возвысил его пуще прежнего, когда Устаан был лишь языческим божком, кумиром да демоном. Во всем Хирос полагался на мудрые советы Устаана, давал ему поручения. Даже разделил Царство Земное, данное ему Изначальным Отцом, поровну: в одной половине правил сам, другую подарил Устаану. Был тогда трон Хироса в Румале, а Устаана — в пустыне Юграж, только была она не пустыней, а цветущей землей. Так они и правили, и не знал того Хирос, что Устаан, обязанный ему величием своим, за спиной его гадости людям нашептывает. Говорит Устаан: не слушайте Хироса, без меня он ничто. Не посредник его я, но Мастер. Зачем нам Хирос, если есть я? Поклонитесь мне, люди, ибо буду я вам лучшим хозяином.
Оттар потихоньку наблюдал за Эриком. Тот сидел, не двигаясь, глядя перед собой чуть мерцавшими глазами. Губы его тронула легкая улыбка, и даже выбившуюся из пучка прядь волос, шевелимую ветром, он не замечал. Так красив он был в этот миг, таким внутренним светом полнился его облик, что защемило сердце у Оттара. "Да, — подумал он, — ты тоже вознес меня, недостойного, как некогда Хирос Устаана. Кто я такой, сын мелкопоместного барона, твоего вассала, чтобы ты называл меня другом и сажал за свой стол по левую руку? Нищ духом и разумом я рядом с тобой, но ты говоришь со мной, как с равным. И я никогда не совершу такой подлости, какую совершил Устаан. Никогда я не предам тебя, твоей любви и твоего доверия". И почувствовал себя Оттар от этой мысли просветленным и таким могучим, будто крылья у него за плечами выросли.