– Для тебя я по-прежнему дядя Толя!
– Хорошо! То есть да, конечно! Я звоню по делу, вообще-то! Мне помощь нужна!
– Что случилась? Неужели серьезные проблемы?
Голос в телефоне стал напряженным.
– Даже очень! Только не у меня, а у моего друга! Его шантажируют и деньги вымогают! Уже побили и грозятся в мусорный бак выкинуть!
– Понятно, – сказал голос и неожиданно спросил: – Хороший друг-то?
– Очень хороший! Лучший!
– Тогда вот что. Хватай своего друга и привози ко мне. Часика через полтора. Адрес помнишь?
– Рабочий или домашний?
– Рабочий, конечно. Время детское. Нас дома еще и не ждут.
Лига покосилась на часы, стоявшие на тумбочке у кровати. Девять вечера почти. Ничего себе, детское!
– Поняла, дядя Толя. Спасибо огромное!
– Пока не за что. Жду.
Лига засунула телефон в карман джинсов и полезла в шкаф за свитером. Майские ночи в Питере холодные.
– Ты куда?
Антон открыл дверь спальни и встал в проеме. Лига набрала воздуху и выпалила:
– Антоша, прости, любимый, но мне нужно съездить по делам. Я ненадолго.
– Какие могут быть дела ночью?
– Я тебе потом расскажу, ладно?
Она посмотрела умоляюще, но он не дал себя разжалобить: повернулся и молча ушел на кухню. С виноватым видом Лига потрусила следом. Когда он вот так, без объяснений, поворачивался и уходил, она сразу пугалась. Теперь целую неделю будет дуться, не отвечать на ее вопросы и игнорировать все попытки примирения. Она будет подлизываться, ластиться, просить прощения. Он будет холоден, неумолим и строг. Лучше бы разозлился и накричал, пригрозил никуда не пустить. Так нет! Будет молчать, как рыба об лед!
– Любимый, поверь, это очень важно! Ну, пожалуйста!
Лига обняла мужа и прижалась к его обиженной спине. Он отбросил ее руки, подошел к холодильнику и, открыв дверцу, стал изучать содержимое. Смотреть было совершенно не на что. Со вчерашнего дня в холодильнике – только пакет молока и пара банок: с маринованными огурцами и непонятной смесью «Закуска по-итальянски», которую он сам зачем-то купил в супермаркете полгода назад, да так и не решился открыть. То, что в холодильнике нечем поживиться, разозлило его еще больше. Антон наконец повернулся и уставился на жену. Она подумала, что муж дает ей возможность объясниться, и затянула с новой силой:
– Антоша, дорогой, пойми, это очень важно и очень срочно. Я должна…
Он не дал ей закончить. Выпучив глаза и высоко подняв брови, как делал всегда, когда его гнев достигал апогея, Антон заорал:
– Должна?! Кому ты должна?! Дружку своему?! Абрамсончику?! Дела?! Знаю я, какие у вас дела!
Лига оскорбилась:
– Антон, ты что, с ума сошел? Зачем ты так?
– А как?! – наддал он. – С какой стати ты срываешься ночью и куда-то мчишься?! Ради него?! Ради меня ты так не срываешься! Ради меня ты и пальцем не пошевельнешь! В холодильнике мышь повесилась, а ты на свидание мчишься?
Это было просто кошмарно, ужасающе несправедливо, и у Лиги немедленно брызнули слезы. Она не собиралась реветь, но слезы всегда действовали по своему усмотрению. Вот и сейчас они сперва разлетелись почему-то в разные стороны, а потом потекли струйками по щекам. Нос мгновенно разбух, к слезам прибавились сопли. Ужас просто!
– И не пытайся меня разжалобить! Я тебе не лох деревенский!
При чем тут лох, особенно деревенский, Лига не поняла и снова потянулась к мужу.
– Антоша…
Он отбежал от нее за стол.
– Не лезь ко мне! Ты меня оскорбила!
– Да чем? Чем?
На этот вопрос он ответа не приготовил, поэтому крикнул:
– Всем! – И выбежал из кухни.
Лига кинулась в шкафчик за салфетками, высморкалась, вытерла слезы и поплелась было вслед за мужем, но на полпути остановилась и присела на спинку дивана. Ну что за день такой невезучий! Проблемы сестры, проблемы Мишки, проблемы с мужем! И все сразу! И все ей на голову! И все неразрешимые и безнадежные!
В плену трагических раздумий она еще немного посидела, прислушиваясь к звукам в спальне, где затаился обиженный и оскорбленный муж, но все же заставила себя встать и направиться к входной двери. Мишка ждет. Ему нужна ее помощь. Себе она помочь уже не сможет. Но другу помочь должна.
Шаги в сторону
С дороги она позвонила Абрамсону и велела забрать ее у метро. Мишка жил недалеко, у площади Восстания, поэтому приехал довольно быстро. Опустив стекло, он высунул из машины кудлатую голову и помахал рукой:
– Я тут! Прыгай!
Она села рядом. Мишка потянулся и чмокнул в щеку. Веселые семитские глаза блестели. Что-то не похож он на страдальца. Хотя вон синяк на щеке и царапина за ухом.
– Ты чего, как лягушка препарированная? – спросил Мишка, вглядевшись в ее лицо.