Ошалело, гремя всем, что попадалось под ноги, майор пробрался к столу, и схватил черную эбонитовую трубку. Сквозь яростное шипение до него донеслось:
- Дежурный по управлению Губ лага, капитан Сипко! ... Алло, товарищ Берц?! Алло, кто на проводе? Алло, ... соединяю с начальником Управления...
Мгновенно похолодевшие ноги майора стояли в луже разлитой воды из бачка и сапоги ледком прихватывало к землистому полу. Не ожидая встречных вопросов со стороны большого начальства, Выпин выпалил в трубку:
- Товарищ Рохлин?! Докладывает майор Выпин! В лагере 162/1 - объявлена тревога! По результатам поверки в побеге находится три человека... Политических нет!!! Начальник лагеря товарищ Берц лично возглавил группу преследования!.. Мною организована работа по выявлению причин побега заключенных и подключены соответствующие органы!
Выпин и сам не понимал, как это стройно у него всё получалось...
На той стороне провода затрещало и майор, замерев от схватившего его тело судороги напряжения, услышал рявкающий голос.
- Живыми или мертвыми вернуть бежавших!!! Я вынужден откомандировать спецуполномоченного Белочкина! Вышлите навстречу встречающих с опознавательными знаками! - далее последовала серия отборных матерных слов, без связки которых не обходилось ни одно начальство... - Чем вы там занимаетесь?.. Найдите подполковника Берца, и чтоб через час я с ним разговаривал!!!
Рохлин бесновался и Выпин ясно представил, как там, в Верхнешельске пузатый начальник Губ Лага машет при этом руками...
Шум в телефонной линии значительно поубавился, но майор, несмотря на это, стал лихорадочно выкрикивать:
- Алло, станция?.. Говорите громче!!! - правой рукой он усиленно затеребил витой провод, от чего треск стал оглушительнее. - Алло, товарищ полковник, ... алло! - через минуту, не обращая внимания на встречные крики, он твердо нажал на рычаг.
Телефон жалобно звякнул.
- Пи-пи-пи-пи, - неслись гудки из брошенной трубки, ... но рядом уже никого не было...
ГЛАВА 3
Мокрый, набухший от крови, снег вяло стекал с разбитого виска того, кто еще недавно был начальником лагеря...
Разогнув окоченевшее тело, санитарный врач обнаружил кусок торчащего рифленого металлического стержня в области сердца...
Выдернув болванку из груди, Перепелкин с удивлением обнаружил, что кусок прута был лишь слегка заострен; удар был звериный... "Креста работа, - только и подумал он, - больше некому!"
В "предбаннике" фыркнуло. Прерывая умозаключения санитара, в санблок ввалились начальник караула и солдат с размалеванным кровью лицом.
Сбивая снег, лейтенант кивнул в сторону вертухая[1], который сквозь распухшие веки силился рассмотреть скорбное помещение:
- Обслужи раненого. И смотри у меня!
Подражая своему грозному командиру, солдат шепеляво добавил:
- По бумаге проведи, как раненного, упал там или еще чего... Понял, лепила[2]?! - и загоготал, зычно сплевывая себе под ноги...
Перепелкин сноровисто обмыл распухшее лицо.
"Это по бумаге я - санврач, а так - обычный зек... Ни бинтов, ни зеленки... Хотя работа полегше - не то, что у всего контингента! Умер зек - запиши, обработай, что б заразы не было... Да и то проблем хватает. Летом - покойничка закопают, а вот зимой - братва труп ни за что не отдаст! Под "больного" держат на нарах, спят рядом, как никак лишняя пайка... А это опять, куда ни глянь, зараза страшная... Вот такие дела... И жизнь вот такая..." - под неспешные мысли руки привычно смастерили повязку из разодранной простыни.
- Ты, бля? Не корова же перед тобой! - морщась от боли, пострадавший отступил назад, и единственный уцелевший глаз просверлил Перепелкина. - Давай, что бы чисто все было! Без туфты!
В это время Витюхин, оставляя грязные водянистые следы на полу, подошел к дощатому настилу громко именуемому операционным столом и боднул шевелюрой в сторону покойника:
- А это, кто у тебя?.. - Нагнулся, стараясь получше рассмотреть, и шарахнулся обратно. - Так это ж ... товарищ Берц!!!
Дело принимало крутой оборот, и ум, который имелся в рыжей конопатой голове, не мог охватить сложившейся ситуации: - "Это конец! Посадят! Расстреляют!!! Отправят к черту на кулички или еще подальше!.."
Так и стоял, ошалело вертя головой, пока вновь не завыла сирена. Стремглав, начальник караула выбежал наружу...
За два часа до этих событий...
Начальник лагеря, Ипполит Матвеевич Берц - еще живой и в совершенно пьяном виде - пытался добраться до угла лагерного двора. Затем, держась за веревки натянутые вдоль прохода, он долго мочился на одну из опор бревенчатой вышки...
Справив нужду, почти полумокрый Берц беззлобно пригрозил караульному кулаком и, матерясь, удалился обратно. Но спать он видно не собирался. Через мгновение двери со скрипом раскрылись, и Берц, держа под мышкой ворох теплых вещей, вывалился наружу. Шапки на нем не было, и еще долго лысина удаляющегося подполковника сверкала в отсветах мотыляющихся ламп...
* * *
Вместо положенных двух часов караульные стояли все четыре, - прихватив сэкономленное время, вместо зубрежки опостылевших цитат, было приятно оттянуться в тяжелом сне. Так было всегда. И долгие четыре года Аслан Бекшетов, как и все остальные, торчал на вышке через каждые сутки...
В эту ночь караульный проклинал своего командира сержанта Евсеева, злой порывистый ветер и многие килограммы белого снега, норовящих пригнуть коренастого татарина. За половину смены подол его тулупа присыпало снегом, и как ни старался солдат смахивать его вниз - все было бесполезно...
Ничего не происходило в освещенной промзоне, не говоря уже о территории за самим лагерем. Только сумасшедший мог представить, что вражьи силы попытаются пробраться вовнутрь, что бы помочь своим агентам и шпионам. Во все свои узкие глаза Бекшетов следил за отведенным участком, грозно поводя винтовкой из стороны в сторону...
По словам политрука Фикса, лагерь был до отказа набит всякой контрой. И поначалу Бекшетов никак не мог привыкнуть к беззлобному виду каторжан, с трудом передвигавших ноги и пачками мрущих в жуткие морозы. Но "особист" объяснял это явление чрезвычайной приспособляемостью контингента и упорным саботажным духом, до сих пор витающим среди зеков...
И вот она - потеря бдительности, о которой так пёкся Фикс, под звук скрипучей сирены обернулась страшной суматохой охватившей весь лагерь!
"Может учения?!" - караульный метнулся к правой стороне вышки.
Средь пелены вихрящегося снега Бекшетов разглядел фигуру красноармейца, которая, через раз промахиваясь, стучала тяжелым ломом по рельсу.
"Вах, вах, вах! - подумал Бекшетов. - Нащальник Евсейка просто так железякой не стукнет... - другого бы нашел..."
Развернувшись в сторону лагеря, - какие к шайтану враги снаружи - своих бы не упустить - он увидел, как в темень ночи убежала свободная смена во главе с сержантом...
Сирена с перерывами вопила добрых полчаса. Менять караульного на вышке никто не собирался, и это больше всего его опечалило...
ГЛАВА 4
Сквозь снежные порывы едва - едва продрались звуки сирены...
- Ну что, Кор-ней, слы-ы-ш-шишь?! - почти по слогам, прокричал Валихан. - Те-перь со-бак по-шлют!!!
От жуткого холода тело дрожало, а зубы стучали, пугая своим дробным стуком беглецов.
Крест смахнул изморозь, прилипшую к бровям, и что-то прошептал в ответ. По движению губ Валихан понял: Крест нашел что искал! Пора рыть яму...
- Ты точно уверен, что здесь?!
Крест, ничего не ответив, стал зарываться в мерзлую зыбь. Пешка, до этого молча передвигавшийся за своими спутниками, замер ничего не понимая.