На стук командира высунулась совершенно лысая голова Ганса. Среди бисера мелкого пота велосипедные очки задорно блеснули, неестественно увеличивая бесцветные глаза механика:
- Я говорил, что Штауб - безмозглый болван! Русские уносят портки и вместо того, чтобы помочь им добежать до Курска, он разворачивает нас в сторону, - голова исчезла и через минуту сквозь нижний створ механик выполз на свет, - конечно, не все я понимаю в этой войне...
- Будь моя воля, Ганс, я поставил бы тебя во главе Вермахта и за одно переподчинил под твое командование Люфтваффе и Морской флот! Вот тогда, к понедельнику мы, уж точно, добрались бы до самой Москвы!
- Герр майор, ну какой смысл делать крюк назад к высоте, которую месяц назад мы без боя получили с рук на руки в целости и сохранности...
Майор задрал ногу на гусеницу и стал отряхивать известковую пыль. Обернувшись к рядом возникшему механику, посмотрел на его выпуклые, хлопающие под линзами очков глаза и устало заметил:
- Смысла нет, потому что русские, - майор щелкнул по плетню сухим прутиком, - живут без смысла! Посмотри, неужели нельзя поставить нормальный красивый забор, а эти уродские кувшины, хотя бы, покрасить и поставить в шкаф? ... Ладно, Ганс, займись делом. Клапана стучат - очень паршивый бензин!
Командир батальона закончил чистку обмундирования, с сожалением констатируя, что выгоревший от солнца мундир пришел в полную негодность. Ганс с шумом откинул верхние жалюзи и, кряхтя от обжигающего раскаленного железа, взялся за регулировку мотора.
Боевое охранение привычно заняло свои места. Матчасть ломала головы в попытках оживить, местами разбитые танки, а группа снабжения укатила в поисках пищи... Все как обычно: в раз и навсегда отлаженном ритме...
Прежде чем пересесть в игрушечную танкетку, Карл Диптан осмотрел, для порядка, свой батальон. Вникнув во все дела, выехал в полевой штаб для уточнения последующих действий.
За поворотом майор оглянулся назад и долго любовался тем, как железный танковый питон струился в горячем потоке воздуха, искажая силуэты танкистов. Уже через час, пыля по проселку, он, как ни странно, терзался вопросом, поставленным беззаботным очкариком. Действительно, что случилось за месяц, пока его батальон отдыхал в ожидании доставки горючего?
* * *
Оберст Эрих Штауб нервно выхаживал внутри бетонного дота. Он методично печатал шаг и изредка, через голенастый перископ просматривал впередилежащее пространство. При этом он одергивал обшлаг своего мундира, без конца поправляя единственный Железный Крест. Тот упорно сползал с его птичьей шеи, безнадежно портя парадный вид начальника опорного пункта...
Штауб ожидал приезда высокого чина, который ближе к вечеру должен был появиться на немецких позициях. Спасибо знакомому штабисту, предупредившему оберста о внезапной проверке подразделения...
У Эриха имелась в заначке тройка бутылок отличного коньяку, из которых одна, уж точно, уйдет штабисту Лепке. Перед другими двумя не устоит не одна тыловая крыса, к которой Штауб причислял и офицера-инспектора...
* * *
Высота, на которой он держал оборону, по необъяснимым причинам, безумно нравилась русским. Они раз за разом пытались выбить окопавшихся немцев...
Через двое суток полевая разведка донесла, что от нападавших осталась горстка бойцов, практически полностью отрезанная от русских тыловых коммуникаций. Да и тыл не старался помочь своим фронтовым собратьям, зажатым в малом пространстве. При попытке штурма, его Штауба пехотинцами, советская артиллерия открывала беспощадный ковровый налет. Снаряды всех калибров сыпались, не жалея ни своих, ни чужих...
Свою награду Штауб получил месяц спустя после начала Восточной кампании. В те времена мотопехота на крейсерской скорости покоряла территории варваров, и штабные работники не успевали вносить коррективы в полевые планшеты. Но, вскоре, оберст на своей шкуре почувствовал свирепость и беспощадность противостоящего противника. И хотя русские сдавались пачками, было видно, что "новый порядок" в разбитой стране приживется не быстро. Он помнил мрачные суровые лица местных жителей не успевших, а может и не пожелавших эвакуироваться на Восток. Беспечные глупые физиономии предателей перешедших на сторону Рейха с одной лишь целью: проедать и без того скудные запасы продовольствия...
Все это заставляло высокого тощего офицера, вышагивающего внутри бетонного склепа, думать о загадках происходящих событий. По его соображениям советские командиры не следовали канонам современного боя. Не сокращали протяженность своих оборонительных линий. Не оптимизировали оперативную обстановку у поселков Покровка и Сосновка, где на стык этих двух деревень и приходилась вершина петляющих окопов советской обороны. Для Штауба этот клин рисовался своеобразным слоновьим бивнем, нацеленным на дот, в котором он вынужден торчать последние дни. Русские подставили бок и если в штабе не дураки, то надо одним ударом рассечь основание клина.
Штауб прилег на сосновый топчан. "Мешок захлопнется и тогда...", - мечтательно закрыв глаза, он просверлил очередное отверстие для высокой награды...
...Вечером, в бронемашине, сопровождаемой эскортом мотоциклистов, прибыл инспектор...
У оберста похолодело в душе, когда из камуфляжного мастодонта показался эсэсовский мундир с двумя готическими стрелками на черных отворотах ...
Штандартенфюрер СС Пауль Диц не счел нужным сразу знакомиться с начальником опорного пункта, и у того неприятно заныло под ложечкой... Он подумал, что гестапо всегда найдет к чему придраться, даже если везде будет полный немецкий порядок...
ГЛАВА 65
Если приложить ухо к земле, как, бывало, делали в старину наши воины-предки, то и, взаправду, можно услышать, как крадется поблизости ворог...
Где-то к одиннадцати, наконец-то, стемнело и, Выпин прижавшись к краю окопа, с нетерпением ждал, когда истекут последние тридцать минут. Все, кроме него и Копейкина бесшумно уползли вперед. Вдавившись в земную твердь, они ждали артиллерийского налета...
Он должен был быть. Копейкин, по первым сумеркам дважды, прикрываясь за немецкими трупами "отмаяковал" трофейным фонариком сообщение назад...
Выпин рисковал. Отправив вперед остатки своего полка, он объяснил Евсееву, что необходимо подобраться к немецким позициям до невозможного близко. После артналета одним броском преодолеть перепаханное пространство и ворваться в окопы, а там... Там видно будет - в своих голодных бойцах он не сомневался...
Полковник ткнулся лицом по направлению к наручным часам. Выкатившаяся на звездный ковер мраморная луна высветила циферблат, на котором фосфорная стрелка стремительно завершала последний круг.
Копейкин глухо матюгнулся о чем-то своем. И в этот момент грянул залп...
Земля дрогнула. Сжавшись калачиком, Выпин сразу оглох от яростного месива огня, грохота и выворачиваемой земли. В мозгу застучало: - "Господи! как они там, ... впереди". Мелькнуло лицо Копейкина, перекошенное гримасой боли, все пытавшегося прикрыть командира от падающих осколков. Меж зажатых ладонями копейкиных ушей на майора неприятно капала кровь...
- Вперед!!! Давай к нашим! - майор отвалил солдата и ухватился за жесткий бурьян. - Чего копаешься? Быстро за мной!