— Мать твою! — Ник с такой скоростью нырнул в подворотню, точно научился телепортироваться.
— Ты всё ещё хочешь идти пешком? — саркастически осведомилась я, ныряя следом.
В этой подворотне было темно, словно в печке, и до кучи воняло тухлятиной и дерьмом. По ходу пьесы, совсем недалеко благоухала помойка.
Самый прикол был в том, что я тоже предпочитала идти пешком. Оставаться тут до рассвета было полным дебилизмом. Потому что легко можно было попасть на зубок толпе гопников, жаждущих развлечься, тем же полицейским и много кому ещё. К тому же ощутимо холодало. Нет, спору нет, по дороге риск попасть на зубок имелся точно такой же — но, по крайней мере, этот риск не растягивался на всю ночь до открытия подземки, а ограничился бы парой-тройкой часов пешкодралом до моего подвала. Чёрт подери, сейчас мне снова казалось, что это лучшее место на всём белом свете!
Где-то в районе невидимой помойки раздался звук движения, и в этот же момент звякнуло стекло. Я вздрогнула.
— Придумал, — тихо объявил Ник. — Мы будем идти не просто так.
— Полагаю, ты понесёшь меня на руках, — мрачно пошутила я.
— Мы будем собирать бутылки, — Ник всегда генерировал идеи с завидной скоростью, даже не заправившись предварительно средством для вращения шариками.
В первый момент я подумала, что это развод. Но это был не прикол. На самом деле это был выход.
Ник достал полудохлую зажигалку, и, подсвечивая себе путь крошечным огоньком, пошёл в сторону, где воняло и шарились уличные коты. Из темноты раздалась возня, снова зазвенело стекло. Через пару минут он вернулся, вооружившись ворохом почти целых полиэтиленовых пакетов с ручками. От пакетов несло тухлой рыбой. Стекло звенело тоже не просто так: Ник уже успел разжиться тремя целенькими бутылками из-под пива.
Я спрятала подальше пакет с товаром и нацепила на голову шарф на манер старухи, которая вечно ковырялась в помойке по соседству с моим домом. Если бы я могла придать себе вид, который более пристал бродяге, я бы сделала это, не задумываясь: по мне лучше было одну ночь побыть бродягой, нежели много ночей после этого только тем и заниматься, что считать звёзды над тайгой за государственный счёт.
Мы вздохнули и вышли в ночь.
Помоек по дороге оказалось пруд пруди. Тары тоже. Где, чёрт подери, носило настоящих бродяг, которые жили этими бутылками? Чуваки явно просирали миллионы возможностей поживиться и чуть ли не превратиться в богачей.
Вскоре наши пакеты наполнились до краёв. Ник привязал два самых больших друг к другу и перекинул через плечо.
— Теперь ты похож на барыгу из провинции, — я начала истерически смеяться.
— Ты думаешь, я волоку всё это просто так? — ехидно спросил он. — Чтобы типа выкинуть в помойку, как только мы дойдём до твоего сарая?
— Даже уже не знаю, — выдавила я, всё ещё хихикая. — По идее, это неплохой доход. Если совершать такие прогулки каждую ночь. Только представь.
— Очень смешно, — отдуваясь, сказал Ник. — Но на каждую ночь не рассчитывай. Так же, как и на то, что вот всё это я подарю местным ребятам.
— И что же ты сделаешь? — всё-таки спросила я, хотя заранее знала ответ.
— Ясное дело, сдам сам! — Ник не заметил, что вопрос с подвохом. — Неужели ты думаешь, что я просто возьму и выкину всю эту шнягу, после того, как гулял с ней на горбу через весь город?
— Расслабься, Ник. Я пошутила, — сказала я. — Думаю составить тебе компанию. Эти деньги ничем не хуже всех остальных.
— Не считая того, что их катастрофически мало, — угрюмо сказал Ник, будто и впрямь всерьёз сокрушался о том, что бутылочный бизнес не для него.
Мы нагло пёрли прямо по встречке. Редкие тачки делали полукруг, точно боялись прикоснуться к нам даже краем крыла. Вдруг совсем рядом всхлипнула сирена, но я даже не вздрогнула. Потаскай я тонны этого дерьма ещё с месяцок, у меня, наверное, напрочь бы атрофировалась привычка вздрагивать.
Полицейская машина сделала крутой вираж, красиво развернулась на разделительной и поехала прямо на нас.
— Без паники, — спокойно сказал Ник, поудобнее закидывая за плечо свою поклажу.
— Ага, — поддакнула я, грохоча бутылками и по возможности принимая невозмутимый вид.
Полицейскую машину и нас, уныло бредущих по щиколотку в талом снегу, разделяли двадцать метров… потом десять… потом пять… Потом взвизгнули шины, из-под колёс полетел мокрый коричневый снег, — и полицейская тачка промчалась мимо, на прощанье обдав нас фонтаном грязных брызг.
Ник тормознул, и я чуть не влипла ему в спину. Меня больше занимала не его спина, или то, идёт он там или остановился, а пакетные ручки, которые изрезали мне все пальцы.
Ник тем временем опустил на дорогу свой багаж и закурил.
— Вот это кайф! — оторопело сказал он, точно затянулся не обычной сигаретой, а самокруткой с дурью.
— Где? — спросила я.
— Ты когда-нибудь видела, чтоб полицейские давали по газам и уматывали от тебя с такой скоростью? — сказал он.
Для начала я аккуратно поставила ношу на землю — чёрт подери, в конце концов я не для того волокла её через весь город, чтобы превратить в груду битого стекла! Даже если мне приспичило вдоволь поржать.
— А ты видел себя со стороны? — каверзно спросила я. — У меня где-то было зеркало.
— Хорош, Ева, сдаюсь! — он замахал руками. — Мне достаточно того, что я вижу тебя.
Я лихо сдвинула на затылок шарф, который изображал головной убор непонятного происхождения, и критически осмотрела наш героический тандем.
На ботинках налипло по полкило снега пополам с грязью, одежда съехала куда-то вбок и сидела сикось-накось, а спина ныла и не желала распрямляться, точно мы тащили эти мешки с бутылками на своём горбу минимум из соседнего города. Но всё затмевали наши пакеты, которые словно специально возили по грязище — видать, Ник извлёк их из самых помойных недр, где они пролежали не меньше пары дней.
Мы почти одновременно согнулись пополам и хохотали так, что у нас заболели животы.
Вдалеке снова замерцали синие блики мигалок. Ник выкинул окурок и, всё ещё подвывая от смеха, взвалил на плечо грохочущую стеклотару.
— Я… га-га-га… теперь знаю… — насилу выдавил он, чуть не завалившись со всем добром в близлежащий кювет.
— Знаешь что? — всё-таки выговорила я, рискуя быть погребённой под проклятущими мешками или подвернуть ногу. Однако ситуация от этого не становилась менее смешной.
Ник проржался и снова сбавил темп. Видимо, вывод требовал осмысления.
— И? — с любопытством спросила я, надеясь на хохму. — Так что ты знаешь?
— Теперь я точно знаю, чем мы с полным правом сможем заняться на пенсии, — абсолютно серьёзно сказал он.
По встречной полосе проехала ещё одна патрульная тачка, обдав нас очередным фонтаном снега и грязи. Столько равнодушных к нашим персонам патрульных тачек, сколько их было этой ночью, я не видела за всю свою жизнь. С перекурами и перерывами на здоровый смех я, Ник, бутылки и пакет с товаром подползали-таки к моей халупе. А с неба начал падать прошлогодний снег…
— Смешно, — сказала Адель. — Думаю, сейчас мы тоже смогли бы неплохо подзаработать.
— Ну вот. Это снова была история из серии сама-знаешь-про-что, — внезапно расстроилась я.
В этом вечере не должно было быть чего-то… оттуда. Но оно снова вылезало, как заколдованное.
— Да, "сама-знаю-" и так далее. И что теперь? — терпеливо спросила Адель.
— Значит, сегодняшняя Ковальчик — это снова не Та-Кем-Ты-Хочешь-Меня-Видеть, — пояснила я.
Адель молчала.
Было темно, до ближайшего фонаря оставалось прилично, и я, хоть убей, не могла разглядеть выражение её лица. Наверное, только если бы обзавелась глазами размером с блюдце.
А ещё мне очень захотелось назвать её по имени. Назвать самой, без понуканий и подбадриваний.
— Адель, — мне вдруг показалось, что ТАК я называю её чуть ли не впервые.
— Знаешь что, Ева… — решительно начала она.