— Миномет, наверное, — уточнил Иг.
— Ну да. У немцев партизаны миномет отбили. А зарядов к нему нет. Партизаны раненого из склепа ночью забрать наметились. Он так бабушке Марии объяснил. Да не смогли, видно, за ним воротиться… Так он в склепе и лежал. Сам плохой. Серый… Его там тетка Матрена нашла. Она за церковью приглядывала. Вот и нашла его в склепе. Прибегла суматошная. Бабушке шепчет. Я с печки слушала. Бабушка Мария молоко хворому истопила враз. И пошли они с теткой Матреной. Два дня еду раненому тому носили. Поочередно. Меня не брали. Сами через грязь-глину перемогались едва. А дожди все пуще да пуще. Злющие. Порешили тогда бабушка с теткой Матреной к нам раненого перетащить. На третье утро пошли за партизаном. Глядят, а у него горло перерублено. Сам переворошен весь. И лопата в крови брошена. Видать, добро какое искали под хворым. А откуда у него добро? Одна пушка короткая. Она разбойникам на кой? Уж как бабушка Матрена да мамаша-тетка мародеров тех кляли, что болезного партизана зарезали. Хуже немцев.
— Ты партизана того сама видела? — с трудом выговорил Ник.
— Нет… Васек на захоронку ходил. Он мне про горло и сказывал. И как лопату ту со зла топором крушил.
Близнецы закатывали пир. В честь дня рождения матери своей — капитана медицинской службы. В центре стола красовалась большая коричневая фотография приветливой женщины со смешливыми глазами и кудрявой челкой.
— Довоенная, — как объяснил Иг, — когда нам по шесть лет было.
На стене сверкал щит, выкроенный из куска новенького кровельного железа. Под скрещением меча и автомата сияли, вырезанные из детского календаря, ордена Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медали «За оборону Севастополя» и «За боевые заслуги» — фронтовые награды юбилярши. Ниже были расклеены штатские и военные фотографии, из коих особенно выделялась пляжная, где Ник и Иг (голые карапузы в панамках) ревели, распахнув рты, сидя на руках у смеющейся матери.
— Мы хотели вкусную посылку маме послать, — объяснял Иг, выставляя на стол тарелку с шоколадным ломом, — за две недели. Собрали уже все. А отец отговорил. Во-первых, Германия как-никак заграница. Подумают еще, что у нас в армии плохо кормят. Во-вторых, говорит, мать знает, какие у нее сыновья сладколюбы, и расстроится только. В-третьих, вы — здоровые мужики теперь и должны соображать, что победа может раньше вашей посылки прийти.
— И получится — мама домой, а посылка в Германию, — договорил за брата Ник, раскладывая по тарелкам громадные куски омлета из яичного порошка, украшенные тончайшими ломтиками розоватого сала.
— Пусть только вернется! — крикнул Иг, встал на руки и прошел по полу метра полтора. Вскочил, бодро похлопал себя по ягодицам, скорчил кошмарную рожу, бросился на старый диван, откинувшись на истертую спинку, задрал голову к потолку, сказал, как поклялся.
— Мы ей сказочной красоты платье подарим. Какого ни у кого в мире нет!.. В комиссионке, в Столешниковом переулке висит. Видали?
— Нет, — за себя, Сергея и Елену ответил Шашапал.
— Да мы вас сводим, покажем, — пообещал ребятам Иг. — Кстати, чуть не забыл… Отец всех в честь материнского дня рождения ведет в воскресенье на «Ивана Никулина — русского матроса». В «Ударник». Тебя ведь отпустят с нашим отцом? — обратился Иг к Сергею.
— С отцом, я думаю, отпустят, — вздохнув, пообещал Сергей.
— А теперь, — продолжал Иг, — я прошу вас подставить кубки и бокалы! Сегодня мы напьемся, как люди Флинта.
Из семи бутылок крем-соды, торжественным редутом сгрудившихся в середине стола, рядом с фотографией матери близнецов, Иг открыл сразу две и приступил к разливанию.
— Первой полагается наливать женщине! Давай, Елена, свой стакан! Чего ты там задеревенела?
— Мне вина нельзя подносить, — тихо сказала Медуница, подтягивая к себе пустой стакан.
Громче всех захохотал Сергей. Но он же первым поспешил помочь Медунице, которая с недоумением взирала на веселящихся мальчишек.
— Помнишь, ты рассказывала, как бабушка Мария тебе сладкую воду из голубики с медом делала? Так крем-сода такая же сладкая вода, но шипучая. Попробуй, не бойся.
Елена отпила чуть-чуть, удивилась.
— Ишь, в нос как сшибает… А вкусно.
— Так подставляй, смелее! — Ник откупорил еще одну бутылку и налил Елене полный стакан.
— Все! Тишина! — потребовал внимания Иг. — Я хочу сказать тост… Давайте выпьем за нашу маму — Надежду Сергеевну! Она всю войну раненым на передовой операции делает. И скоро мы ее ждем с победой… Она так смеяться может, что, даже когда реветь хочется, захохочешь от ее смеха. Помнишь, Ник? Ну, скажи!