Зато у Ига любопытство опередило испуг. Он даже придвинулся к Сергею.
— Зачем ты бровями крутишь?
— Заметил? — зловеще пробурчал Сергей.
— Может, хватит фикстулить? — наливаясь негодованием, решительно потребовал Ник.
— Глупец, — вслед за мученическим вздохом печально проговорил голос того, бывшего Сергея. — Неужели не понятно, что это Он в меня вселился?
— Кто Он? — чуя необычайность, попытался уточнить дотошный Шашапал.
— Спички у кого-нибудь есть? — ушел от ответа Сергей.
— Вот, — выложил коробок на стол Иг.
— Хорошо, — грустно кивнул Игу Сергей. — Жженый сахар делать умеешь?
— Я умею! — подсуетился Шашапал.
— Тогда и займись, — бросил ему Сергей и выложил на стол круглый жестяной чемоданчик, раскрашенный колокольчиками и ромашками. — Здесь триста граммов пиленого сахара. Тетя Катя на той неделе подарила.
Вслед за сахаром Сергей выложил на стол две стеариновые свечи и коптилку с лампадным маслом, выпрошенную у бабушки.
— Для серьезного разговора нужна атмосфера кошмара. Иг, зажги свечи и коптилку… Да лампочку погасить не забудь. А ты, — поднял Сергей усталые глаза на Шашапала, — начинай плавить сахар… Чтобы лучше думалось, надо во рту горьковатый привкус иметь, — задумчиво добавил Сергей.
Приготовив все необходимое, приступил к плавке сахара Шашапал.
Нервно пожевав нижнюю губу, Сергей тихо спросил:
— Кино, по-вашему, чудо?
— Конечно, — мгновенно отреагировал Шашапал. — Особенно когда показывают у нас «Багдадский вор», например. Или «Индийскую гробницу».
— А кто из вас бывал когда-нибудь в театре? — немного подождав, спросил Сергей.
Четверка насторожилась.
— Так вот, театр чудо поинтереснее кино! — объявил Сергей.
— А почему все-таки? — потребовал уточнения Шашапал.
— Потому что в кино все, что там происходит, сначала кто-то видел, а потом уж тебе показывает, — терпеливо объяснял Сергей. — А в театре все на твоих глазах творится. В кино, как во сне, когда знаешь, как бы страшно ни было, все равно проснешься… Все громадные, невероятные. Особенно если сбоку смотреть. А в театре все живые. Дышат. Их потрогать можно.
— И ты трогал? — холодея от ужаса, прошептал Иг.
— Да нет, — смутился Сергей, — там не то что дотронуться, моргнуть страшно, потому что Он тебя заметить может.
— Кто Он? — Вопрос выскочил из Шашапала раньше, чем он отважился его задать.
— Герцог де Маликорм, — вновь превращаясь в сумрачного монстра, скрипучим голосом прохрипел Сергей.
Отодвинувшись от стола, он развел костыли, попытался изогнуться в левую сторону, натужно вывернув правую руку. Уродливая, многократно увеличенная от свечей тень Сергея обрела форму готовящегося к прыжку чудовища. Злобно дыша, Сергей несколько секунд корчился в неестественной позе, затем обмяк, осел на костыли, сбросил с лица жуткую маску. Собравшись с силами, заговорил. Сначала очень тихо, так, что первых слов никто не расслышал:
— …из покоев замка, где трон стоял под балдахином в окружении золотых знамен с черными змеями, какой-то смрадной сыростью несло, — уводил ребят к тайнам причудливого мира настороженный голос Сергея. — И кто-то невидимый говорил страшным голосом бормашины. Я стоял в правом углу амфитеатра, за маминым креслом. Мы поменялись. У нас третий ряд партера был. Но мне же сидеть нельзя… Голос жуткий, всех до паники доводил. Казалось, будто человек-невидимка по воздуху ходит. То из подвала замка заговорит, а через несколько секунд настолько приблизится, что чудится — сидит этот невидимка на ручке кресла, всматривается в тебя и прикидывает, куда вцепиться лучше — в шею или в ухо. А потом раз… Вроде передумал и под потолок сцены ушел. Полминуты не прошло, а уж голос с балкона доносится. А Большой Гильом — начальник стражи, тоже всех запутывал. Ходит по сцене мимо трона под балдахином и неизвестно с кем разговаривает. Сам громадный, выше дерева, в плаще бордовом до пят. Голова в черный шлем-колпак спрятана, как у палача. В шлеме прорезь для глаз, носа и рта. Если две буквы Т сложить. Одну нормально, а другую вверх ножкой… Вышагивает Гильом от угла до угла и выспрашивает: «…и как бы вы пожелали избавиться от этого правдолюбца?» А голос бормашины отвечает: «Сначала надо попытаться заполучить душу сего человека…» Догадываетесь, о ком?
— О горбуне справедливом? — тихо высказывается Медуница.
— Угадала, — подтвердил Сергей так угрюмо, как будто охота шла непосредственно за его душой, — о горбуне Караколе.
— И Караколя схватили? — разгрызая жженый сахар, уточняет Шашапал.