Уже трое суток Медуница дома не появлялась, прямо поселилась в больнице. Как получила толстое письмо с двумя зелеными марками на конверте для Вероники Галактионовны, так и канула. А здесь такое наворачивается. Ник совсем закрылся. Шашапал по архивам да военкоматам носится, а спросишь — только руками отмахивается, чтобы не сглазили. У Сергея один разговор — что его на новой даче ждет…
Трепыхающимся зигзагом промелькнули две капустницы. Снизу вверх и сверху вниз вдоль диспетчерской будки. Простуженно заскрежетал товарняк, сворачивая на сортировочную. Кривые, мощенные булыжником улочки за насыпью напоминали о себе голубиным клекотом, запахом каустика. Прозвенел невидимый трамвай. По гребню пустыря, начинавшегося за насыпью, бежала навстречу ветру девчонка-худышка. Спешила к двум усталым женщинам, что несмотря на июнь, упрямо сажали картошку в каменистую, наспех взрыхленную землю.
Продравшись сквозь заросли сирени, Иг увидел совсем близкую уже больницу. Там проходила обследование Вероника Галактионовна. А Елена, с молчаливого согласия сестры-хозяйки, вторую неделю помогала на больничной кухне мыть полы и посуду, чистить картошку, перебирать крупы, выносить и выбрасывать отходы.
Роща, где в сорок первом обосновались две зенитные батареи, до войны — замыкала просторный парк, сливавшийся с территорией больницы. В конце тридцатых годов в парке запланировали строить Дворец пионеров, но до начала войны не успели. Зато под специальный навес в конце парка завезли десятка три мускулистых скульптур, призванных украсить и оживить два продолговатых пруда и старые аллеи.
Во время одного из первых налетов на сортировочную станцию фугаски разорвались вблизи от скульптурного взвода, нанеся ему сокрушительный урон. В первозданном виде уцелели лишь салютующий пионер и физкультурница с волейбольным мячом.
Действуя по обстановке, зенитчики использовали покалеченные скульптуры для весьма эффективного укрытия, выложив из них два сообщающихся дота.
То, что уцелело от забора, некогда отделявшего парк от больничного участка, в суровые дни пустили на топку.
А дот, волею случая сложенный из героических останков бывших скульптур, как-то незаметно превратился в нечто среднее между беседкой и клубом для нянь и сестер ведомственной железнодорожной больницы. Окруженный буйно разросшимися кустами сирени, скульптурный дот пользовался особой популярностью в весенние и летние дни, во время больничного «мертвого часа». Сюда приводили играть детей, которых не с кем было оставить. Решали дела хозяйские, жадно куря махру и набивные папиросы. Пили жидкий чай. Наскоро зашивали и штопали то, что не успели сделать дома. Одна из предприимчивых нянечек притащила в бывший дот видавшую виды швейную машинку «Зингер». После чего молоденькие сестры стали охотно оставаться на вторую смену, чтобы заодно переделать или подшить мамино довоенное платье для танцев.
Иг чуть не обмер от страха, наткнувшись на ощеренную собачью морду. Невольно отпрянув, он не сразу сообразил, что вышел на угол скульптурного дота, о коем рассказывала Медуница. Свернутые узлом головы и ноги с пятнистыми остатками «серебряного» покрытия, как показалось Игу, злобно зашушукались, обнаружив его приближение.
Стряхнув с головы несколько махровых цветов сирени, Иг отважно подошел к половине великанистой пионерки, щелкнул ее по курносому носу. Затем подпрыгнул, уцепившись, завис на модели планера, что держал в вытянутой руке, обращенной к небу, задумчивый пионер, выдвинувшийся из-под груды менее везучих сотоварищей. Вдоволь поболтав ногами, Иг мягко спрыгнул в траву не спеша обошел уникальный дот, постукивая ладонью по бетонным мячам, пробуя на крепость весла и ракетки, щекоча занесенные для удара или прыжка ноги в буцах и спортивных тапочках.