— Подожди меня здесь.
Есть решения, к которым идешь постепенно, раздумываешь, взвешивая все «за» и «против», оцениваешь цель, оцениваешь средства, прикидываешь стоит ли оно того. А есть те, которые созревают еще до того, как вообще успеваешь о чем-то подумать: только бам — и готово.
Вот и я, бросив один из важных знаменателей в своем салоне, шагаю к мерсу Олега, вижу, что не успеваю и очень ускоряю шаг, почти бегу, потому что задеть его сейчас это гораздо выше, чем упиваться своей гордостью. Скорость принятия решения зависит от степени заинтересованности. Моя заинтересованность увиденным бьет все рекорды.
— Не так быстро, братик, — бросаю я сам себе и подлетаю к машине. Перехватываю дверцу, которую вот-вот захлопнут, и тяну на себя. — Олег Богданович, какая встреча! Не уделите пару минут? — от меня разит жаром и нетерпением, которое черным смрадом атакует все вокруг.
Олег оборачивается, выглядывает из салона, залипает на мне острым взглядом и тут же недобро хмурится.
— Простите, София, я сейчас.
Я склоняюсь чуть ниже, заглядываю в салон, и нахожу студентку недоуменно испуганной и необычайно хорошенькой в мягкой мгле салона.
— Чисто гипотетически ты даже соскучиться не успеешь, — коротко кидаю в салон, держась в интонациях от ехидно-насмешливых, до вызывающе-агрессивных.
Олег толкает меня в плечо, захлопывает дверцу, разъединяя наши с девушкой гляделки и тянет меня к заднему бамперу.
— Что тебе нужно, выкладывай. — Остро, зло, но содержательно. Я посмел помешать ему, отвлек, стал на пути.
Олег так похож на отца. Русые волосы не единственное наше с ним отличие. У брата жесткий подбородок, пронзительный взгляд в ледяных дольках карего, и скошенная гневом линия губ. А в дополнение ко всему он такой же расчетливый, уравновешенный и серьезный.
— Решил завести собаку, спешу порадовать, не знаю как назвать.., поможешь? — Говорю скомкано, рвано, видно от переизбытка эмоций. Потому что они зашкаливают, потому что сейчас я исполнен азартом, получить то, что должно быть моим.
— Завести собаку, — пережевывает брат, — с породой не ошибёшься?
— Уже выбрал. Глаза добрые живые карие, рост в холке не меньше метра семидесяти, шерсть шоколадная, и я в ус не дую, почему она сейчас в твоей машине.
Олег смотрит на меня со смесью злости и брезгливости, хватает за запястье и сдавленно выдыхает:
— Да какого хрена?
И это, конечно, вопрос на миллион. Потому что и правда — какого хрена? Какого, собственно, хрена, и что это я вообще такое говорю?
Я наклоняюсь еще ближе, и тихо, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, шепчу, отвечая скорее себе, чем брату:
— Не трогай мои игрушки.
Олег дергается отстраняясь, щурится; осторожно, едва ли не с удовольствием, кончиком языка ведет по губе и внимательно всматривается в моё лицо. И определенно видит что-то, потому что через мгновение заходится тихим, кашляющим, но искренним смехом.
— Ты это серьезно?
Я не отвечаю. Просто смотрю и мой взгляд отвечает на все вопросы.
— Сегодня я верну твою игрушку в целости и сохранности. А завтра мы встретимся и поговорим. Может, и с кличкой помогу.
Я стою и в голове начинают активно крутиться шестеренки, перекраивая ситуацию в нужную сторону.
— В целости и сохранности, брат, — киваю я.
— Если она еще в целости.., — коротко усмехается Ветров-старший.
— Это не важно. Главное, что это не ты. — Затылок начинает ломить от напряжения, из-за высоко вздернутой челюсти.
# 14
Дверца машины хлопнула, вместе с этим исчез полный едких подначек мажор, и я чувствую какое-то мутагенное, почти затапливающее облегчение. Все таки встречи с Ветровым, пусть и совсем кратковременные, как эта, выбивают земную твердь из под ног. Хочется по-глупому заорать. Так, чтобы действительно полопались стекла, за которыми плыл унылый осенний день.
Собственной кожей чувствую целый кокон из чего-то тяжёлого, невидимыми щупальцами расползающегося по всему салону. Сбежать бы. Куда угодно, лишь бы исчезло это металлическое нечто, впивающееся в спину. Нечто в интонации Тимура до сих пор покалывает кожу; обнажает поршни и тумблеры, надсадно гудящее сердце-насос, и всё то, из чего я состою..
Сижу, сомкнув руки на сумочке, заставляю себя не оборачиваться и вообще не обращать внимания на то, что происходит снаружи у багажника машины.
Заламываю пальцы и представляю во всех оттенках мрачных красок, как сейчас Ветров делится с Олегом деталями моей грязной тайны. Расписывает все в подробностях, не сдерживая презрения и жгучей ненависти.