Мои родители живут в коттедже в Бэкингемшире, куда переселились после того, как папа вышел на пенсию. А было это давным-давно. Папе за восемьдесят, но можете мне поверить: с виду ни за что не скажешь. Подозреваю, прикладывается потихоньку к источнику вечной молодости. А вот маме не повезло: двенадцать лет назад у нее обнаружили рассеянный склероз, и она держится до сих пор только потому, что следит за здоровьем. Когда-то все считали маму сумасшедшей: чего ради выходить замуж за человека, который на двадцать лет старше тебя, — чтобы тратить время и силы, ухаживая за беспомощным стариком? Но жизнь умеет неожиданно подать крученый мяч. Родители многому научили меня, и в первую очередь — не строить планы: неизвестно, что ждет тебя за поворотом.
— Девочка моя, какая радость! Наконец-то ты дома, — воскликнул папа.
— А вы как? Мои письма получали?
— Письма чудесные, будто сам там побывал. Я всегда говорил — ты отлично пишешь.
Я все делаю отлично. Ведь я у папы одна. Его единственный ребенок. Однажды я спросила родителей, почему они ограничились мною — подозревала, что тут кроется какая-то мрачная тайна. Но оказалось, что они с самого начала хотели иметь только одного ребенка. Меня часто спрашивали, не скучно ли мне без братьев и сестер. Но как можно скучать о том, чего никогда не имел? В детстве все мои друзья то и дело ссорились с братьями и сестрами. Нет уж, спасибо. Сейчас я не прочь бы иметь близких родственников, но их заменяют мне друзья. Мы с ними как родные. Все мы дороги друг другу. Я болтала с папой, пока не узнала, что моя бедная мамочка уже давно ждет в машине: родители как раз собирались проведать друзей. Чтобы их не задерживать, я пообещала перезвонить завтра утром, попрощалась, как всегда взбодренная гордостью в папином голосе, и принялась набирать следующий номер.
Билли — мать моей второй крестницы, чудесной малышки Коры. На самом деле Билли зовут каким-то непроизносимым польским именем. Уже не помню, как к ней пристало нынешнее. Когда нам обеим было чуть за двадцать, мы снимали квартиры напротив друг друга и так сроднились, что подыскали дешевое жилье с двумя спальнями и перебрались туда. Нам хорошо жилось, пока на сцене не появился Кристоф; украв сердце Билли, он начал с изощренным садизмом калечить его.
Я представила, как на другом конце города, в крохотной квартирке Билли на Кенсол-Райз, зазвонил телефон. Трубку взяла Кора, самая умненькая семилетка из всех, кого я знаю.
— Алло! Сиденция Билли и Коры Таррно.
— Привет, Кора, это крестная Т.
— О-о-ой, где же ты была?
— В Индии.
— Дядя с работы и там за тобой гонялся?
— Вроде того.
— Пешком?
— Не совсем. Ты зубы чистишь?
Кора упрямица, от интересной темы она откажется только ради еще более увлекательной. Раньше такой была гигиена.
— А-а! На велике? Или переплыл Индийский океан вместе с китами?
Видно, теперь к гигиене Кора равнодушна. Пять недель — долгий срок для семилетнего ребенка. Пришлось импровизировать.
— А я привезла тебе из Индии подарок.
— Слоника с маленькими ушами?
— Как ты догадалась?
— Загадочная потому что, — объяснила Кора.
Разговаривая с ней, нельзя не улыбаться. Рот растягивается сам собой.
— Правильно, за это я тебя и люблю. А мама дома?
— Ушла, но, если хочешь, могу позвать Магду.
Магда помогает Билли по хозяйству.
— Не стоит. Просто скажи маме, что я звонила.
— Скажу, — пообещала Кора и брякнула трубку на рычаг.
Билли не раз пыталась привить дочери навыки телефонного этикета. Надеюсь, у нее ничего не выйдет. Не хочу, чтобы Кора взрослела еще быстрее.
Хэлен, мать последнего прибавления в моем списке крестников, наверняка измотана пятимесячными двойняшками. Я взглянула на часы. Звонить ей сейчас бессмысленно: как раз время купания. У Хэлен целая орава прислуги, и все равно близнецы не оставляют ей ни единой свободной минутки. Когда я уезжала в Индию, Хэлен еще кормила детей грудью и мы с ней почти не виделись. Я честно пыталась, но у моей подруги, как выяснилось, особые взгляды на грудное кормление: она предпочитала заниматься им в полном одиночестве, в детской, под музыку Моцарта. Я не шучу. А организовать встречу между кормлениями было почти невозможно. Хэлен домоседка по натуре, она подолгу спит. В Индии я с грустью осознала: познакомься мы с ней сейчас — ни за что не стали бы подругами. Слишком уж Хэлен неврастенична и одержима сыновьями, еще и не работает вдобавок. Но мы познакомились давным-давно, на пляже во Вьетнаме. В те времена Хэлен целыми днями валялась в гамаке, а под кайфом оглушительно хохотала. Такое не забывается. Я рванула во Вьетнам вместе с лучшими друзьями по классу, после сдачи экзаменов повышенного уровня. Мы обошли все кладбища, все храмы, все поля боя, какие только нашлись в стране. А потом встретили Хэлен — наполовину китаянку, наполовину швейцарку, прекраснейшее из творений природы. Помесь Люси Лиу и Джеммы Кидд с поистине бесконечными конечностями. Сейчас у нее прибавилось грациозности, а в те времена она была порывистой, резкой и угловатой, как новорожденный жеребенок, — вполне возможно, и от наркоты тоже. Ее длинные, абсолютно прямые волосы струились по спине черной тушью. Из всех известных мне туристов только Хэлен путешествовала без рюкзака. Зато с феном.