Барт посмотрел ему прямо в глаза.
– Ты стопроцентно уверен? – снова засомневался главный.
– Держу пари на свою жизнь, карьеру, мужскую честь и мать: сестра Анна – это Нэнси Карр. Или, если тебе больше по вкусу, пятидесятилетняя Нэнси Пертиначе, депутат от демократов округа Куинс в конгрессе. – Марк был доволен и оживлен. – Это та самая женщина, которая собиралась стать мэром Нью-Йорка.
– Раз ты так уверен, то что же ты протираешь штаны здесь? – прогремел Барт. – Почему ты не летишь на этот проклятый мафиозный остров?! Имей в виду, мне нужна по-настоящему сенсационная статья, – наставлял он. – Я хочу знать о ней все. Как ей удалось в один прекрасный день бесследно исчезнуть? И почему богатая, красивая и волевая женщина скрылась из Манхэттена в монастырь Святой Катерины? Может быть, на нее снизошло божественное откровение на пути в Палермо? Но, вероятнее всего, за этим кроется какая-то загадка.
Марк Фосетт прождал четыре дня. На пятое утро, хотя Марк опять настроился на долгое ожидание, ему вдруг было разрешено переступить порог приемной монастыря, находившейся в крыле строгого затворничества. Марк ждал, прохаживаясь по галерее во внутреннем дворе.
Январский воздух был тепл и неподвижен, как в Нью-Йорке в погожий весенний день. Марк с удовольствием смотрел на безмятежное небо, на нежную зелень травы, на клумбу с красно-желтыми крошечными цветами. Интересно, подумал он, а как они называются?
Он услышал звук шагов и оглянулся. Пухленькая, круглая, как моток шерсти, монашка вышла ему навстречу. Улыбка и мягкая доброта, не сходившая с лица монахини, покорили Марка.
Монашка чуть заметным кивком пригласила его следовать за ней. У Марка было ощущение, что он совершает путешествие в прошлое. В этих древних стенах все дышало верой, и чем дольше он находился в этих стенах, тем дальше отступала суета мирской жизни.
Монашка довела его до массивной резной двери. Перед входом Марк на стене увидел табличку. На ней готическим шрифтом было написано: «Приемная». Он переступил порог и оказался в просторной прямоугольной зале. Ее известковые стены были ослепительной белизны, потолок темнел старинными деревянными балками. Здесь ощущался все тот же торжественный холод, что бывает обычно в соборах. От большого, облицованного серым мрамором камина тянуло теплом, в нем потрескивало толстое полено. Перед камином стояли два кресла в стиле ренессанс, так называемые «Савонарола». Монашка-проводница все так же молча указала на одно из них, улыбнулась на прощание и вышла.
Марк остался один в прозрачной тишине, перед ласковыми отблесками огня, его охватило невыразимое блаженство, заглушившее волнение последних дней. Неуверенность в том, что встреча состоится, окончательно не рассеялась, хотя несколько обнадеживала необыкновенная торжественная обстановка. Суровая настоятельница монастыря, с которой он говорил в первый день приезда, не отказала ему в свидании с сестрой Анной, но и не посулила ничего определенного.
Марк уже собирался поудобнее расположиться в кресле, когда за его спиной послышалось еле слышное шуршание, похожее на трепет крыльев бабочки. Марк обернулся – перед ним стояла она. Он открыл рот, но не смог ничего произнести. Прекрасная женщина в монашеском одеянии молча смотрела на него, в ее серых проницательных глазах сверкали золотистые искры.
– Синьора Карр? – наконец пробормотал он.
– Сестра Анна, – мягко, но настойчиво поправила она.
Он вздрогнул от звука ее голоса. Монахиня села в кресло перед камином и жестом пригласила последовать ее примеру. Она непринужденно закинула ногу на ногу – ткань снова легко зашуршала.
Марк угадывал под строгой одеждой стройное, гибкое тело, которым восхищался давно, точнее, десять лет назад, когда она была блестящей сорокалетней женщиной на вершине успеха. В то время многие мужчины, от самых влиятельных до самых неизвестных, в том числе и он, были готовы на все, лишь бы забраться к ней под одеяло. Но говорили, что она разделяет постель с единственным счастливцем – своим ничем не примечательным мужем. Марк с удивлением обнаружил, что и теперь, по прошествии стольких лет, она была для него все такой же желанной. Кровь бросилась ему в лицо и запульсировала в висках. Ее присутствие, эти неповторимые глаза с золотистыми искрами, легкий шелест одежды, источавшей нежный аромат лаванды и женского тела, возбуждали его, сводили с ума. Он несколько раз безуспешно пытался начать разговор.
Монахиня понимающе улыбнулась. Ее жесты, взгляд, улыбка не вязались с образом затворницы. Ни ее облачение, ни обстановка, ни возраст не могли ввести в заблуждение – в ней чувствовалась все та же волевая, сильная и одновременно обаятельная женщина.
– Что вам угодно, синьор Фосетт? – Она взяла инициативу в свои руки.
– Разве вы не знаете? – ответил он вопросом на вопрос.
– Я ждала чего-то более оригинального и благородного, чем надоевшее бесцеремонное вторжение в личную жизнь женщины, избравшей по доброй воле размышление, молитву и тишину. А вам, конечно, нужна шумиха, сенсация. – Щеки ее порозовели, в глазах сверкнул гнев, придавший ей еще большее очарование.
– Вы правы, – признал Марк. – Не буду спорить, – ему удалось наконец справиться с волнением. – Вы прекрасно знаете, что я могу возразить, но учтите, я не просто репортер-свидетель. Да, моя профессия накладывает на меня определенные обязательства, синьора Карр, – добавил он уже уверенным голосом.
– Эти стены и мое монашеское облачение обязывают вас к почтительности, – нетерпеливо прервала она.
– У меня единственное обязательство – работать на моих читателей, они имеют право на информацию, а там уж сами разберутся, что им интересно, а что – нет.
– «Профессия – цинизм». Отличное название для статьи! – ледяным тоном заметила она.
– Если вам доставляет удовольствие, не стесняйтесь, приклеивайте ярлыки и дальше.
Взаимные колкости Марку вернули спокойствие, а в монахине пробудили поистине царственное достоинство.
– Я полагаю, что было бы лучше, если бы вы сбросили маску, – закончил Марк.
– Не хотите ли вы сказать, что монашеское облачение скрывает мои истинные намерения? – она притворно удивилась.
– Я хочу сказать, что нет одежды, способной замаскировать ваши исключительные достоинства. Вы – опытный адвокат, синьора Карр, умелый и целеустремленный политик.