И каково же было его удивление, когда на следующий день этот самый Лом заверил Григория Александровича, что рассматривает имевший между ними место инцидент как досадное недоразумение.
С того дня никто не тревожил Григория Александровича подобными недоразумениями. А самого Беса он увидел только через полгода.
Тот встретил Григория Александровича как старого и доброго знакомого. И после официальной рюмки коньяка предложил работать на него.
Битман сразу же согласился. Конечно, он предпочел бы работать один. Если бы не несколько «но»…
Времена менялись, и кустарям-одиночкам, каким являлся до сих пор Григорий Александрович, постепенно приходил конец. В Москве и области начиналась серьезная борьба за разделы и переделы сфер влияния. Все они подпадали так или иначе под чьи-то интересы.
За три года он часто встречался «по роду службы» с Кесаревым и проникся к нему самым настоящим уважением. Совершенно лишенный позы, что было весьма нехарактерно для многих авторитетов, привыкших к власти, Бес был умен, разборчив в людях и на крайность шел только тогда, когда иначе было уже нельзя.
И вот теперь он вдруг явился к нему чуть ли не с поезда.
— Что ж, Гриша, — наконец проговорил Бес, — ты не ошибаешься. Это действительно я. И пришел я к тебе, чтобы ты меня просветил.
— Как это? — искренне удивился Битман.
— А так, — продолжал Кесарев, — рассказал бы, что тут у вас творится.
Он выпил еще одну рюмку и, зацепив вилкой маленький, упругий огурчик, покрытый микро-скопическими пупырышками, аппетитно похрус-тел им.
— Слишком многое, я смотрю, изменилось за это время.
Да, за прошедшие восемь лет много воды утекло. И крови. Сейчас в столице правили иные короли, и занять свое место под солнцем было нелегко. Даже Бесу…
Выслушав обстоятельный рассказ Битмана, Кесарев перевел разговор в другое русло.
— Ну а ты чем занимаешься? — налил он очередную порцию «Лимонной».
— Я, Толя, — усмехнулся оживившийся Битман, — стал в некотором роде банкиром! Владею небольшим частным банком… под контролем Креста, конечно! — поспешил помянуть он лидера своей группировки, которому уже уделил достаточно внимания в ходе беседы с Бесом. — И премного этим владением доволен!
Григорий Александрович еще долго рассказывал с интересом слушавшему его Бесу о своей жизни и даже похвастался сыном, который заканчивает аспирантуру экономического факультета Московского университета.
Спать они легли под утро, благо что Григорию Александровичу, превратившемуся благодаря демократии из шейлока в банкира, спешить на службу уже не было никакой необходимости. Начальство, как известно, не опаздывает…
Глава 7
Кесарев жил на тихой Суворовской улице в по-строенной в начале восьмидесятых годов двенадцатиэтажной башне.
Строго говоря, это была уже новая квартира, полученная матерью после слома ее дома на соседней улице, носившей нелепое название — улица Девятая рота.
Именно здесь, где Толя Кесарев много лет назад играл в футбол и в хоккей, когда-то маршировали бравые усачи девятой роты Преображенского полка. Возможно, и сам первый перестройщик не раз громыхал здесь своими ботфортами.
Из Сокольников Кесарев доехал до Преображенки на метро. Ему очень хотелось подойти к дому именно со стороны площади.
Купив у выхода из метро газеты и несколько роскошных букетов роз, он перешел на другую сторону.
Повернув к кинотеатру имени Моссовета (знаменитый «Орион», где в свое время собиралась вся преображенская и окрестная шпана, был давно сломан), он вдруг услышал, как его окликнули:
— Толя!
Это была Галька Назарова, с которой он учился в школе. Конечно, теперь уже не Галька, а Галина Михайловна, но… для Беса она навсегда осталась Галькой.
И эта неожиданная встреча несказанно обрадовала его. Он даже увидел в ней некое доброе предзнаменование.
Обняв когда-то любившую его пятидесятилетнюю женщину, он поцеловал ее и протянул ей розы.
— Да ты что, Толя? — На глазах Гальки блеснули слезы. — Не надо! Тебе ведь они, наверное, для дела нужны!
— Надо, Галька, еще как надо! — улыбнулся Кесарев, стараясь скрыть охватившее и его волнение. — А цветы для того и предназначены, чтобы дарить их женщинам!