— Почти все мы так или иначе работали на Маркуса, мы зависим от него гораздо сильнее, чем большинство крестных детей зависит от своих крестных родителей. — Стюарт намеренно не смотрел никому в глаза и в особенности избегал взглядов Сэффрон и Абби. — Мы по-разному знакомы с Брэндом, у кого-то с ним сложились близкие отношения, у кого-то — не очень.
Я не собираюсь нарушать данных мною обещаний, я просто скажу, что он стал причиной многих и страшных несчастий для некоторых из нас.
Он старался говорить так спокойно, как только мог, и коротко поведал собравшимся все, что ему стало известно об обстоятельствах гибели отца и желании Маркуса замести следы.
— До этого момента, — сказал Стюарт, — я считал Маркуса изощренным приспособленцем, обаятельным злодеем, если угодно. Он казался мне человеком, который при всей своей подлости делает жизни других более интересными. Мне никогда не нравились его методы, но я готов признать, что сам восхищался им и ничего не мог с этим поделать. Он действительно великий человек. Если бы таких людей не было, жизнь была бы скучна. Но теперь, узнав правду, я больше не могу относиться к нему по-прежнему. Мне сложно воспринимать его мораль. Воплощение зла — это, может быть, слишком громко сказано, но мне никогда еще не приходилось встречать более лживого человека. Будучи сотрудником «Дармштадт Коммерцхаус», я нахожусь в затруднительном положении. О Корпорации Брэнда ходит масса дурных слухов. Думаю, вы тоже в курсе некоторых из них.
— Да, я слышала кое-что в Нью-Йорке, — кивнула Абби. — Мне нельзя раскрывать вам всех деталей, но у него, кажется, проблемы со свободными деньгами. Простите, но большего я сказать не могу.
— Я тоже слышала разные истории, — подхватила Мэри, — их рассказывают в моем агентстве. Не знаю, можно ли им верить: чаще всего они исходят от его бывших работников…
— Именно, — перебил ее Чарли, — к таким источникам следует относиться особенно критически. Возможно, это просто обиженные неудачники. Стоимость корпорации Маркуса по-прежнему превышает двадцать миллиардов, не так ли?
— Двадцать шесть, если быть точным, — ответил Стюарт. — В него по-прежнему верят все. Но сколько это сможет продолжаться?
— Я не думаю, что он захотел бы пригласить нас на Бали, будь у него серьезные проблемы, — сказал Чарли. — Нас доставят туда на частном реактивном самолете. Я могу ошибаться, но банкроты так не отдыхают. Ты ведь не притащил нас сюда только затем, чтобы обсудить, как плохо у Маркуса идут дела, что, разумеется, не имеет никакого отношения к истине?
— Нет, — сказал Стюарт, — я не собираюсь обсуждать вопросы его финансового положения, равно как морали и этики. Меня волнуют куда более простые вопросы. Допустимо ли оказывать на людей такое влияние? Действительно ли Маркус — плохой человек? И, если да, то стоит ли нам что-либо с этим делать?
— Ну надо же! — усмехнулся Джеми. — Я словно снова на школьных дебатах. Помнишь старика Тэлбота-Джонса? — обратился он к Чарли. — Как он любил все эти моральные и этические головоломки: «Моя страна — за или против».
— Кончай нести вздор, Джеми? — прервала его Абби. — Это серьезный вопрос. Я согласна со Стюартом: это принципиальный момент. Если ты знаешь, что кто-то играет не по правилам, то нельзя оставаться в стороне, так ты сам становишься его соучастником. Собравшиеся здесь, возможно, знают о Маркусе больше, чем кто-либо. Если не мы остановим его, тогда кто?
— Так что же мы думаем о нем на самом деле? — спросил Чарли. — Мне всегда казалось, что как минимум некоторые из нас испытываю к нему слабость, — и он вызывающе посмотрел на Сэффрон. Она вздрогнула и отвернулась.
— Я могу начать, — сказала Абби. — Я сейчас не скажу ничего нового, ничего такого, чего вы бы не слышали уже сто раз. Когда-то ради Маркуса я была готова на все. Я была без ума от него, отчаянно нуждалась в его одобрении и внимании. Теперь подумайте, что я должна чувствовать сейчас. Ведь он в ответе за смерть Поппи. Я так сильно ненавижу его, что просто не знаю, с чего начать. Он пользуется людьми, управляет ими, как марионетками, он самовлюбленный, лживый болван… детоубийца, чудовище! Этого достаточно? Я с легкостью могла бы продолжить.
Стюарт повернулся к Мэри, которая никак не могла решить, с чего начать.
— Я… Мне нелегко говорить об этом. Со мной происходили такие вещи, о которых я не могу рассказать. Просто не могу. Вы не обидитесь? — Сверкнув глазами, она прибавила: — Я ненавижу Маркуса! Я проклинаю его! Вот и все. Раньше я никогда не говорила этих слов. Я ненавижу его долгие годы. Все каникулы, которые он устраивал для нас, всегда были для меня сущей пыткой — с первого дня до последнего. Он подарил нам этот чертов «эм-джи», на котором разбился Криспин. И он сделал со мной такое, чего я никогда не смогу простить ему.