— Вы уверены, что не нужно укрепляющего какао? Мне кажется, детектив, это то, что вам требуется.
Внезапно ставшим величественным голосом она отослала служанку, и та немедленно исчезла с балкона.
— Позвольте мне задать вам вопрос в качестве химика. Когда производилось вскрытие, патологоанатом, не представляю, кто это, должен был составить список обнаруженных в теле веществ.
Я кивнул.
— Был среди них бериллий?
Я снова кивнул.
— Вероятно, найден под ногтями?
Я позволил себе еще один кивок.
— Честно говоря, детектив, я могла бы на этом остановиться. Но из уважения к вашей устрашающей матушке скажу больше.
Вернулась служанка с сигарой, сунула в рот Мой и зажгла. Та глубоко затянулась и выдохнула густой серый дым.
— Падпарадша поздно появились на земле «Нихон коку»,[77] — начала она, едва заметно улыбаясь. — Не будем об этом забывать. И оставим на время беднягу Чарлза. Ведь это его чертов фильм сбил вас с толку?
Она посмотрела на меня со снисходительной благожелательностью, которая во всех нормальных людях вызвала бы острое чувство возмущения. Но Мой на этом не успокоилась:
— Забавно. Ведь вы же полицейский. Хотя Фрэнк — величайший на свете шарлатан. Истинный профессионал по всем статьям, примерный американский воспитанник прославленной академии шарлатанов под названием «Голливуд».
Мой взмахнула рукой.
— Не хочу врать: он ощущал и совершал все эти романтические, чувственные, идущие от неуверенности в себе духовные чудачества. Но это была воображаемая сторона его натуры — то, чем он хотел бы стать. Но я ему кое-что дала. Целых три недели он испытывал желание умереть таким же образом, как это произошло в кино. Потому заставил участвовать в этом бедную Ах Тинь… м-м-м… не то чтобы она была против. Ах Тинь ненавидит мужчин, особенно тех, кто дружен со мной, и охотно приходила на репетиции. Но, как вы понимаете, ни одному тайскому копу, если он хочет остаться в живых, не придет в голову ее за что-нибудь арестовать. Конграо не позволит. Меня вы можете арестовать в любое время — это ничего не изменит. Видите ли, теперь настоящая жрица — она. Гораздо лучше меня справляется со всеми этими мумбо-юмбо. Мне кажется, Ах Тинь даже верит в эту чепуху. Ведь благодаря ей она стала сказочно богатой. Ах Тинь — всего лишь типичная суеверная китайская крестьянка.
— Что же произошло? — спросил я. — Неужели Фрэнк Чарлз довел себя до такого романтически суицидального состояния, так страдал от любви и ожирения, возненавидел себя, испытывая кризис среднего возраста, что решил поразить мир единственным доступным ему способом — умереть на экране и таким образом сорвать аплодисменты, которых ему не хватало в жизни? Что в итоге случилось?
— Конечно, он струсил. Фрэнк был выкормышем кинематографа, фантазии. Думаю, он употреблял наркотики, чтобы отвлечь сознание от того, что собирался сделать. Но когда решительный момент приблизился, его намерения улетучились. Он пребывал в расстроенных чувствах. Никакого надежного пристрастия. Даже его увлечение химическими препаратами было беспорядочным.
Мой оценивающе посмотрела на меня. Видимо, хотела убедиться, что я готов к тому, что она собирается сказать дальше.
— Для человека несноснее самоубийства только несостоявшееся самоубийство. — Она коротко улыбнулась. — Боюсь, Ах Тинь в мое отсутствие застала его в момент слабости и, нарушив мои строгие указания, рассказала… м-м-м… об одной вещи, которую Конграо затевала за рубежом.
— Она привлекла его, потому что ей требовался очередной козел отпущения? Конграо внедрялась в Японию?
При слове «Япония» Мой пару раз прищурилась, давая понять, что я правильно догадался.
— Только дело было не во внедрении в Японию. — Ее лицо стало веселым, и она пустила по балкону длинную струю дыма. — Мы больше ста лет занимались поставками в Японию, но после поражения в войне с этой страной произошла ужасная вещь. Психика населения стала наполовину белой. Поэтому у японцев такой разброд в голове. Вместо того чтобы полагаться на азиатскую интуицию, они полагаются на науку. И от этого становятся очень уязвимыми. — Мой давилась, пытаясь сдержать хохот. — Видите ли, они обзавелись лабораториями. У фарангов пользующиеся доверием, оснащенные по последнему слову техники лаборатории — это нечто вроде Слова Божьего. И подобно Богу, они удивительно ненадежны.
Больше она не могла сдержать смех. На террасу вышла служанка — наверное, проверить, все ли в порядке с госпожой — и тоже едва заметно улыбнулась. Убедившись, что беспокоиться не о чем, она вновь удалилась в темную тиковую глубину дома.