― Не бойтесь, вы мне нужны на два слова, ― тихо сказал Солоццо и взял Хейгена за руку.
Дверца машины, стоящей у обочины, распахнулась. Солоццо сказал настойчиво:
― Нам надо поговорить, садитесь.
Хейген вырвал руку. Он еще не успел встревожиться, был лишь раздосадован.
― Я тороплюсь, ― сказал он.
За его спиной встали двое. У Хейгена вдруг ослабели ноги.
― Садись в машину, ― мягко проговорил Солоццо. ― Если бы я хотел убить тебя, ты уже был бы на том свете. Доверься мне.
Довериться? Солоццо?.. Хейген влез в машину.
Майкл Корлеоне сказал Хейгену неправду. Он уже был в Нью-Йорке, в двух шагах от конторы Хейгена, и звонил из отеля «Пенсильвания». Он положил трубку, и Кей Адамс загасила свою сигарету.
― Ну и силен же ты врать, Майк!
Майкл присел рядом на кровать.
― Только ради тебя, милая, ― если бы мои узнали, что мы в городе, пришлось бы тут же катить к ним. И значит, ни обеда в ресторане, ни театра, а уж о том, чтобы спать сегодня вместе, и говорить нечего. Пока мы не женаты, да у отца в доме ― ни-ни.
Он обнял ее и поцеловал в нежные губы. Тихонько опустился вместе с нею на подушки. Кей закрыла глаза, с готовностью отвечая на его ласки. Вот оно, счастье, подумал Майкл. Когда он воевал на Тихом океане, на этих чертовых островах, в грязи, в крови, он мечтал о такой девушке, как Кей Адамс. Красивой, как Кей. О хрупком теле с молочно-белой кожей, наэлектризованном страстью. Она открыла глаза и притянула его голову к себе для поцелуя. Они ласкали друг друга, покуда не настало время идти обедать, а потом ― в театр.
После обеда они прошлись мимо ярко освещенных магазинов, где в праздничном оживлении толпились покупатели.
― Что тебе подарить на Рождество? ― спросил Майкл.
Она взяла его под руку.
― Себя, больше ничего. Как думаешь, одобрит твой отец такую невестку?
Майкл сказал мягко:
― Это-то ладно. Вопрос в том, одобрят ли такого зятя твои родители.
Кей пожала плечами:
― Мне это все равно.
― Я подумывал даже, не сменить ли мне фамилию ― официально, хотя, если что-нибудь произойдет, это в общем-то не спасенье. Ну, а ты твердо решила, что хочешь стать Корлеоне?
― Да, ― сказала она без улыбки.
Они тесней прижались друг к другу. Пожениться решили на рождественской неделе ― тихо, без шума: взять в свидетели двух друзей, расписаться в ратуше, и все. Майкл только хотел непременно сказать отцу. Отец, объяснил он, возражать не станет, лишь бы от него ничего не скрывали. Насчет своих Кей сомневалась. Пожалуй, будет разумнее поставить их уже перед фактом.
― Решат, конечно, что я беременна, ― сказала она.
― Думаешь, мои не решат? ― фыркнул Майкл.
Оба молчали о том, что Майклу придется порвать с семьей. Правда, Майкл и без того отдалился от родных, но все же обоих слегка угнетало сознание вины. Пока не закончится ученье, они собирались встречаться по субботам и воскресеньям, проводить вместе летние каникулы. Чем не счастливая семейная жизнь...
В театре шел мюзикл «Карусель», чувствительная история про хвастливого мошенника, ― наблюдая ее, они с улыбкой переглядывались в отдельных местах.
Когда они вышли из театра, на улице похолодало. Кей зябко прижалась к Майклу.
― Вот поженимся, начнешь меня бить, а после «звезду украдешь мне в подарок» ― так там пели?
Майкл рассмеялся.
― Я стану преподавать математику... ― Потом спросил: ― Хочешь, не пойдем в гостиницу, а сперва перекусим?
Кей качнула головой, со значением посмотрев ему в глаза. Майкла неизменно трогала в ней эта готовность предаться любви. Он усмехнулся, глядя на нее сверху вниз, и они поцеловались прямо на студеном ветру. Все же Майклу хотелось есть. Ладно ― он закажет бутерброды в номер.
В вестибюле Майкл подтолкнул Кей к газетному киоску.
― Купи газеты, а я пока возьму ключ.
Он стал в очередь ― после войны в отелях все еще не хватало прислуги. Наконец получил ключ, нетерпеливо огляделся. Кей стояла у киоска, держа в руках газету. Он подошел. Она подняла голову, и он увидел, что она плачет.
― Майк! ― сказала она. ― Ох, Майк!..
Он выхватил газету у нее из рук. В глаза бросилась фотография: его отец лежит на мостовой, головой в луже крови. Рядом, сидя на обочине тротуара, рыдает Фредди, его брат. Майкл оледенел. Ни горя, ни страха не было ― только холодная ярость.
Он сказал Кей:
― Езжай наверх.
Но пришлось отвести ее к лифту. Они поднялись вместе, молча. В номере Майкл сел на кровать и развернул газету. Взглянул на заголовки: СТРЕЛЯЛИ В ВИТО КОРЛЕОНЕ. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЙ ГЛАВАРЬ РЭКЕТИРОВ ТЯЖЕЛО РАНЕН. ВРАЧИ ДЕЛАЮТ ОПЕРАЦИЮ ПОД УСИЛЕННОЙ ОХРАНОЙ ПОЛИЦИИ. ВОЗМОЖНА КРОВАВАЯ РЕЗНЯ.
У Майкла вдруг задрожали ноги. Он сказал:
― Отец жив, эти сволочи не прикончили его.
Он перечитал заметку. Стреляли в пять часов вечера. Значит, пока они с Кей были в постели, обедали, ходили в театр, отец его был на волосок от смерти. Майкл заскрипел зубами, как от боли.
Кей спросила:
― Поедем в больницу?
Майкл мотнул головой.
― Сначала я позвоню домой. В него стреляли отчаянные люди ― когда они узнают, что он жив, то пойдут на все. Можно ждать чего угодно.
Оба номера в доме были заняты, и Майкл дозвонился лишь минут через двадцать. Голос Санни сказал:
― Слушаю.
― Санни, это я, ― сказал Майкл.
Санни вздохнул с облегчением:
― Фу, черт, мы за тебя перепугались, старик! Где ты есть? Я послал людей в этот твой городишко проверить, как ты там.
― Как отец? ― спросил Майкл. ― Это серьезно?
― Очень. Пять раз стреляли. Но он держится. ― В голосе Санни слышалась гордость. ― Врачи говорят, что выживет. Слушай, я сейчас занят, не могу разговаривать. Ты где?
― В Нью-Йорке, ― ответил Майкл. ― Том разве не сказал, что я приеду?
Санни запнулся.
― Они схватили Тома. Понял, почему я беспокоился за тебя? Здесь его жена. Она еще не в курсе, полиция тоже. И пусть покамест. Эти скоты знали, на что шли. Жми сюда и помалкивай, ясно?
― Ясно, ― отозвался Майкл. ― Известно тебе, чья это работа?
― А как же, ― ответил Санни. ― Погоди, вот явится Люка Брази, и тогда все они, считай, ― убоина. Козыри пока что у нас.
― Через час приеду, ― сказал Майкл. ― Я на такси.
Он повесил трубку. Уже три часа продают газеты. Вероятно, и по радио передавали, в последних известиях. Неужели Люка еще не знает? Это вопрос, над которым стоит задуматься. Куда пропал Люка Брази? Об этом спрашивал сейчас себя Хейген. Этот же вопрос тревожил Санни Корлеоне.
Без четверти пять дон Корлеоне кончил просматривать счета, представленные ему управляющим компанией по импорту оливкового масла. Он надел пиджак и легонько постучал пальцем по макушке Фредди, который сидел, уткнувшись в газету.
― Пусть Гатто подает машину со стоянки, ― сказал он. ― Я через несколько минут буду готов. Едем домой.
Фредди недовольно буркнул:
― Я сам пойду за машиной. Поли болен ― звонил, что опять простудился.
Дон Корлеоне задумчиво сказал:
― Третий раз за этот месяц. Видимо, надо искать взамен кого-нибудь покрепче. Скажи Тому.
Фред возразил отцу:
― Да нет, Поли нормальный парень. Каждый ведь может заболеть. Подумаешь, большое дело ― подать машину.
Он вышел. Дон Корлеоне смотрел из окна, как его сын переходит Девятую авеню и идет к автомобильной стоянке. Дон задержался, чтобы позвонить Хейгену, но в его конторе никто не ответил. Тогда он позвонил к себе домой в Лонг-Бич, но и там не подошли к телефону. Досадно. Дон снова глянул в окно. Машина уже стояла у подъезда. Фредди, скрестив руки на груди, прислонился к крылу и глазел на предпраздничную толчею у магазинов. Дон застегнул пиджак. Управляющий подал ему пальто, дон Корлеоне проворчал «спасибо» и стал спускаться по лестнице ― контора была на втором этаже.
По-зимнему рано смеркалось. Фредди стоял, небрежно опираясь на крыло мощного «Бьюика». Увидев, что отец выходит из подъезда, он обошел машину и сел за руль. Дон Корлеоне открыл было дверцу со стороны тротуара, но передумал и направился к фруктовому базарчику на углу позади. С недавних пор это стало у него привычкой, ему нравилось видеть зимой огромные спелые фрукты, желтые персики и апельсины, которые лакомо лоснились на зеленых лотках. Хозяин услужливо подскочил к нему. Дон Корлеоне не дотрагивался до фруктов. Он показывал пальцем. Только раз хозяин возразил ему, показав, что у выбранного персика с другой стороны гнилой бочок. Дон Корлеоне взял пакет с фруктами в левую руку, вынул правой бумажку в пять долларов, расплатился. Получил сдачу, и в ту минуту, как повернулся к машине, из-за угла появились двое. Дон Корлеоне мгновенно понял, что должно произойти.