Майкл был симпатичен ему.
— Привет, Том, — сказал Майкл Корлеоне. — Я завтра думаю быть в городе. Хочу приехать с Кей и поговорить со стариком до Рождества. Он будет дома завтра?
— Наверняка, — подтвердил Том. — На Рождество он никуда не отлучится. Тебе что-нибудь нужно помочь?
По немногословности и сдержанности Майкл мог вполне соперничать с доном.
— Нет, — сказал он. — Увидимся на Рождество. Все ведь соберутся на Лонг-Бич?
— Да, конечно, — ответил Хейген, и Майкл, не тратя лишних слов, повесил трубку. Вот уж не из болтливых!
Хейген попросил секретаршу передать жене, что немного задержится, но к ужину будет и, выйдя из конторы, направился в сторону универмага. Кто-то загородил ему путь. К удивлению Хейгена, это оказался Солоццо.
— Не пугайтесь, у меня к вам разговор, — негромко сказал Солоццо, придерживая Хейгена за руку, В автомобиле, стоящем рядом у обочины, разом распахнулись дверцы. Солоццо повторил настойчиво:
— Садитесь в машину, поговорим.
Хейген вырвал руку. Он все еще не испугался, только был раздражен.
— Мне некогда, — попытался отмахнуться он от Солоццо. Но тут за его спиной словно выросли двое, и Хейген почувствовал внезапную слабость в ногах. Солоццо сказал подчеркнуто доброжелательно:
— Садитесь в машину. Если бы мы собирались убить вас, вы были бы уже на небе. Доверьтесь мне.
Не испытывая ни тени доверия, Хейген сел в автомобиль.
Майкл Корлеоне обманул Хейгена — он звонил из Нью-Йорка, из своего номера в отеле «Пенсильвания» менее чем в десяти кварталах от конторы Тома. Когда он повесил трубку, Кей Адамс вынула сигарету изо рта и сказала:
— Ты неисправимый врунишка, Майкл!
Майкл присел к ней на постель.
— Только для тебя, дорогуша. Если моя семейка узнает, что я в городе, обид не оберешься. Тогда уж нам с тобой ни пообедать вдвоем, ни сходить в театр. Не говоря уж о том, чтобы лечь вместе. В родительском доме это абсолютно исключено, раз мы не женаты. — Он нежно обнял ее и прижался к губам. Губы Кей были упругими и теплыми. Она прикрыла глаза. «Какое счастье, — подумал Майкл, — просто невероятно». Многие годы, сражаясь на Тихом океане, пройдя сквозь грязь и смерть, он представлял себе девушку, подобную Кей, прекрасную, хрупкую, с молочно-белой кожей. Ее страсть была подобна электричеству. Они могли не вставать до самого обеда, но не уставали друг от друга.
Проходя по дороге в театр мимо ярко освещенных праздничных витрин, Майкл спросил Кей:
— Что ты хотела бы в подарок на Рождество?
Кей вся подалась навстречу ему:
— Только тебя. Правда, боюсь, отец не одобрит твой выбор.
— Не в том штука, — поддержал скользкую тему Майкл. — Как вот переживут твое замужество у вас в семье?
Кей пожала плечами:
— Мне это без разницы.
— Я уж стал подумывать, не сменить ли мне фамилию, — продолжал Майкл, поглядывая на нее. — Но ведь в случае чего все равно опознают. Ты уверена, что хочешь стать мадам Корлеоне? — шутливо спросил он.
— Да! — ответила Кей решительно и снова прижалась к нему.
Они задумали пожениться в рождественскую неделю. Без лишнего шума зарегистрироваться в Сити Холле, позвать двух друзей в свидетели — и все. Никакого церковного обряда.
На том, чтобы заранее сообщить дону Корлеоне, настоял Майкл. Он знал, что отец не будет против, если не таиться от него. Кей отнеслась к этому с сомнением. Во всяком случае, своих она не стала извещать до свадьбы.
— Решат, разумеется, что я в положении, — сказала она.
— Да и мои тоже, — усмехнулся Майкл.
О том, что, женившись на Кей, Майкл порывает с семейством, оба умалчивали. Собственно, он уже и раньше отдалился от родных, но оба испытывали некоторые угрызения совести. В их планы входило закончить учебу в университете, а в уик-энды и каникулы предаваться любви. Роскошная жизнь!
Мюзикл, на который они попали, назывался «Карусель» — сентиментальная и смешная история о мелком жулике с большими амбициями. Она рассмешила их, и, выходя из театра, Кей, спрятавшаяся от вечерней прохлады под пиджаком Майкла, спросила:
— Ты тоже станешь колотить меня, когда мы поженимся, а потом обещать мне в подарок звезды с неба?
— Я собираюсь стать преподавателем математики, — рассмеялся на это Майкл. Потом спросил: — А не пора ли нам перекусить перед сном?