Некоторыми пришлось заняться Бойко и Карпову. Почти во всех случаях Потапов лично контролировал все силовые действия против должников. Как всегда, основной упор делался на оперативность, разумную жесткость, а также изворотливость и хитроумие.
Показательным был в этом смысле пример с директором крупного городского универмага Скворцовым, который, считая себя величиной областного масштаба, с пренебрежением отверг все требования Потапова по возврату долга, высокомерно заявив, что деньги будут переведены, как только это позволит финансовое состояние универмага.
Когда директор выходил вечером с работы, он, как всегда, спустился по ступенькам служебного подъезда универмага. У входа уже стояла черная «Волга». Он открыл дверь и, сев на заднее сиденье, произнес:
— Поехали домой.
Однако он еще не успел захлопнуть дверцу автомобиля, как в ту же секунду рядом с ним очутился крепкого телосложения парень, сдвинувший его в глубь салона и устроившийся рядом с ним.
— Поехали, — сказал он.
Шофер, сидевший за рулем, обернулся, и Скворцов увидел, что это не его водитель, а совершенно незнакомый мужчина, надевший при этом кепку его, Скворцова, личного шофера.
— Куда поедем?
— В бункер, — сказал крепкий парень. — Клиент хочет объяснить кое-что нашему руководству по поводу возврата долгов.
Машина тронулась с места и покатила по улицам города.
— Вы что, сдурели! — закричал опомнившийся Скворцов. — Не знаете, кто я и что вам будет?!
— Ты сейчас узнаешь, что будет тебе, если ты не заткнешься, — проговорил сидевший рядом с ним парень, и Скворцов прочитал на его грубом лице явную решимость привести эти слова в исполнение.
Решив, что благоразумнее пока помолчать, директор некоторое время сидел, не произнося ни звука. Машина вывернула на проспект Октября и помчалась по нему на большой скорости. Никому из гаишников, дежуривших в это время на трассе, и в голову не пришло бы остановить «Волгу» директора, оборудованную спецномерами, которые обычно выдавались высокопоставленным городским чиновникам и другим важным людям, к коим себя причислял директор универмага Скворцов.
Но когда машина выехала за город и двинулась по хорошо знакомой Скворцову Усть-Катымской трассе, вдоль которой располагались загородные дома местных богатеев, Скворцова вдруг прошиб холодный пот.
«Господи, — подумал он, — да они же меня убьют».
Подобная мысль пришла ему в голову, когда он сопоставил очевидные, с его точки зрения, факты. Во-первых, люди не скрывали своих лиц, соответственно, не боялись возможных последствий. Во-вторых, они не скрывали, куда едут, также совершенно не боясь, что в их логово может нагрянуть милиция. И, в-третьих, эти люди были настроены агрессивно, не испытывали пиетета к его должности и положению в обществе. Все это, с точки зрения директора универмага, означало только одно: обратно он уже не вернется.
«Кстати, — тут же подумал Скворцов, — а куда они дели моего шофера? Убили», — словно пуля, пронеслось в его голове очередное предположение.
К удивлению, он заметил, что машина въехала в знакомый ему поселок, состоящий из коттеджей. Он не раз бывал здесь у одного из своих высокопоставленных знакомых. Машина остановилась у нового, только что отстроенного трехэтажного кирпичного особняка на окраине. Скворцова, открыв ворота, провели через двор в здание. В холле было темно, практически ничего не видно, горела одна тусклая лампочка над порогом.
Из холла Скворцова повели вниз, в подвал. Когда он спустился по ступенькам и перед ним открыли тяжелую металлическую дверь, перед его глазами предстала широкая пустая комната. Из мебели здесь был лишь стол и две табуретки, одну из которых занимал невысокий крепыш с широченными плечами и с живым взглядом синих глаз. Суровый мужчина, ехавший со Скворцовым в «Волге», подтолкнул последнего в глубь помещения.
— Заходите, — произнес сидевший за столом, указывая Скворцову на пустующую табуретку. — А ты пока свободен, Иван.
Сопровождающий Скворцова парень кивнул и удалился. Скворцов понял, что сидящий перед ним человек какой-никакой, а начальник над людьми, похитившими его, поэтому он должен узнать, кто такой Скворцов и что с ними со всеми будет, если ему, Скворцову, нанесут хоть какой-либо вред. Он приосанился, подобрав сильно разросшееся за последние годы брюшко, как можно более твердой походкой прошел к столу и уселся на табуретку.