Неужели я заслужил такое обращение? Ну почему они все настолько глупы, что ведут себя словно звери? Жестокие, бесчеловечные… Что из них вырастет?
Я так разнервничался, что допустил глупую ошибку в решении, на что не замедлил указать учитель:
– Натан, надо быть внимательным. Это же элементарные вычисления.
Я глубоко вздохнул и сжал кулаки.
Было очень обидно и горько. Но сейчас мне хотелось не расплакаться, как обычно, а крикнуть ему: «Неужели ты не видишь, что это не я виноват?» Разве он слепой? Разве не замечает, что надо мной издеваются? Смеются?
Как ответ на мои слова раздались новые смешки, и кое-кто корчил рожи, словно передразнивая меня. Невыносимо! Как же я ненавижу их всех!
– Садись, Натан, – махнул рукой учитель и склонился над своими записями.
Жирный урод. Слепой или совершенно равнодушный. Кто только таких принимает на работу в школу? И как мне вообще могла нравиться математика, когда её ведёт такой придурок?
Я уселся за свою парту и отвернулся к окну, стараясь не прислушиваться к насмешливому перешёптыванию за спиной. Ещё несколько раз в меня летели бумажные шарики, но я только отмахивался и старался не реагировать.
Звонок с урока показался спасением.
Хорошо, что в столовой всё проходило под надзором учителей и дежурных. Так не было возможности плюнуть мне в еду или сделать ещё какую-нибудь гадость.
Я осторожно пристроился со своим подносом у окна и без аппетита зачерпнул ложкой кашу. Да, это не еда Ориона. Когда крёстный готовит для меня, видно, что он делает это с любовью. А тут… Хотя школа частная и ужасно дорогая, мне всё равно не нравится отношение к ученикам. Такое ощущение, что все оценивают нас только через маленький личный калькулятор в голове. Всё с позиции: за это мне платят, а за это – нет.
Конечно, есть и нормальные люди, что стараются нести детям знания, но их гораздо меньше, чем тех, кто просто угодил на хлебное местечко. И несмотря на то, что учебная база здесь намного лучше, чем в других школах, преподаватели иногда даже не стараются заинтересовать учеников.
Это странно. Должно быть совершенно иначе. И я до сих пор не могу понять, почему так происходит. Просто приходится принять, что так есть, и всё.
– Эй, Натанчик-милюпанчик, – раздался рядом знакомый голос с противными интонациями.
Брендон.
Интересно, он один или, как обычно, таскается за Бобом?
Как бы мне хотелось не оборачиваться и просто сделать вид, что его не существует. Но это чревато ещё бóльшими проблемами.
– Чего тебе? – вздохнул я и отложил ложку, поднимая на него глаза.
Он действительно был один. Нависал сверху и почесывал живот, разглядывая что-то в моей тарелке. Брендон, в отличие от Боба, не толстый, а тощий как палка. Даже такой заморыш, как я, вполне мог дать ему сдачи. Только вот проблема в том, что один он никогда ходит. А если и попадётся когда-нибудь, то потом втроём они измордуют так, что живого места не останется. Были уже прецеденты.
– Ты же не будешь есть пончики, правда? – хмыкнул он, тыча пальцем в сдобу на моём подносе.
Вообще-то я не люблю пончики. Хотя эти вполне ничего – свежие, с сахарной пудрой на пышных боках. Конечно, можно было бы и уступить ему ради своего же спокойствия. Но мой внутренний мир был настолько взбаламучен, что я просто не сдержался и огрызнулся:
– Буду!
И назло Брендону взял один из пончиков и запихал в рот, глядя ему прямо в глаза.
Он покраснел так, что мне даже страшно стало. Только вот, на удивление, Брендон ничего не сказал, развернулся и ушёл. Но взгляд на прощание…
Кажется, мне нужно быть осторожнее.
Я думал, что всё обошлось. Весь день тройка моих личных мучителей о чём-то шушукалась и злобно зыркала в мою сторону, но даже не пыталась как-то меня задеть. Они вообще ко мне не подходили.
Я запихнул книгу в рюкзак и встал.
Это был последний урок, и можно было спокойно идти домой. К Ориону.
Наверное, воспоминание о крёстном меня и подвело. Я слишком задумался и не обратил внимания на то, что рядом с лестницей застыл Боб. И в тот момент, когда я проходил мимо него, под моими ногами неожиданно оказался его кроссовок с белыми шнурками и надписью Nike.
От удивления я зацепился за него, дёрнулся и закачался в опасной близости от лестницы, пытаясь удержать равновесие.
Честное слово, я бы не упал. Я бы удержался. В худшем случае – просто плюхнулся бы на задницу. Но тут откуда-то сбоку меня толкнули, окончательно направляя к лестнице.
Я испуганно вскрикнул и полетел вниз, судорожно маша руками.
Падение было жёстким и болезненным. Я просто покатился по лестнице, теряя рюкзак и ударяясь локтями и коленями. Несколько раз – хорошо не сильно – стукнулся головой о каменные ступени, приложился коленями и, в конце концов, распластался внизу, у подножия лестницы.
В первые мгновения я боялся пошевелиться. Болело всё тело. Не просто болело, а дико ныло. Сначала я испугался, что что-то сломал, и начал болезненно всхлипывать, дрожа и сжимаясь в комочек, словно баюкая свои травмы.
Только вот ума хватило понять, что раз могу шевелиться – значит, переломов точно нет. А вот куча синяков и ушибов точно есть. В любом случае нужно скорее идти к медсестре, а то и к врачу. А ещё лучше – к Ориону. Да. Нужно срочно попасть в объятия крёстного. Он заберёт мою боль.
Я кое-как встал, слыша со всех сторон смешки и гогот. Заметил всего лишь пару сочувственных взглядов, да и только. Вот она – сострадательность.
На лестнице уже никого не было – конечно же, Боб сразу ушёл, чтобы не навлекать на себя неприятности. Такие поступки безнаказанными не оставляют – его бы точно отстранили от занятий на месяц.
Кто-то поднёс мне рюкзак. И на том спасибо. Вскинув его на плечо, я поковылял к выходу. Мне нужно было к Ориону. Он должен решить, как же быть дальше.
Короткий путь до дома показался мне пыткой.
Было трудно идти, правое колено словно засунули в огонь, а на левую ногу больно было даже наступать. Да на мне вообще живого места не было, так сильно всё болело.
Кое-как зайдя во двор, я вздохнул с облегчением. Ну вот. Сейчас Орион меня пожалеет и обо всём позаботится.
И уже в гостиной подумал, что выгляжу таким жалким. А что мне ему сказать? Толкнули? Но это выглядит так, словно я ничтожный и ни на что негодный. Как после этого он сможет гордиться мной?
– Натан, ты в поря… – Орион вышел из кухни, да так и замер, не договорив.
А потом кинулся ко мне, подхватывая на руки, шагнул к дивану и осторожно уложил.
– Что случилось? – требовательно спросил он, начиная расстёгивать на мне рубашку.
– Я… э-э-э… с лестницы упал, – проблеял я, отводя глаза. – Так домой торопился, что побежал и споткнулся.
– Натан! – крёстный цепко схватил меня за подбородок и развернул к себе, заглядывая в глаза.
Что он там увидел, я не знаю. Но взгляд его стал каким-то тяжёлым и чужим. Он ещё ни разу при мне не был «таким». Испугаться я не успел, потому что Орион прикрыл глаза, глубоко вздохнул и вновь посмотрел на меня нежно и ласково.
– Всё будет хорошо, сокровище моё, – пообещал крёстный и чмокнул меня в уголок губ. – Я обо всём позабочусь, я же обещал тебе. Какой же ты у меня ещё глупенький.
Он всё-таки стянул с меня рубашку, внимательно осматривая повреждения.
– Ничего серьёзного быть не должно, – пробормотал он, поглаживая наливающиеся синяки. – Я бы почувствовал.
За рубашкой последовали брюки, и крёстный подул на мою коленку, где кожа была немного содрана.
– Давай-ка намажем тебя целебным чудо-бальзамом, – Орион погладил меня по щеке и ненадолго ушёл.
Вроде бы обошлось. Но… почему-то мне кажется, что он не поверил. Он всегда такой. Словно в душу заглядывает и видит её до самого дна.
Но я всё равно не скажу, что позволил так поступить с собой. Я больше не буду мальчиком для битья. Пускай сейчас меня столкнули с лестницы, но больше я не позволю так с собой поступить.