— Сие не новость, — Владислав покачал головой. — Каждый, кто пробивается из грязи в князи, начинает тут же топтать подчиненных. По другому большинство наших бизнесменов просто не умеют жить. Видимо, опасаются проявить слабину... Или настолько закомплексованы с самого детства, что реализация потаенных желаний власти над окружающими становится самоцелью. А это болезнь...
— В госаппарате не лучше.
— Так ведь народ то один! — громогласно изрек биолог. — Откуда у нас взяться незашоренным людям? Новые поколения пока не подросли...
— Определенный процент нормальных все же есть, — возразил Василий.
— Есть. Но немного.
— Тогда почему не они при власти?
— Видишь ли... — Влад повертел в руке пачку «Кэмела». — На значимые должности обычно попадают не самые умные или порядочные, а те, кто является на данном этапе развития общества наиболее характерными представителями людской массы. Это социальный закон. В России, к сожалению, всегда были проблемы такого свойства... В нашем веке из всех правителей разумными были лишь Сталин и Берия.
— Ну, ты загнул!
— Ничуть, — Рокотов сунул в рот сигарету. — Я говорю не о правах человека, а об объективной необходимости развития и усиления государства. Причем не тупой карательной или регламентирующей машины, а государства как сообщества здравомыслящих людей...
— Но Сталин...
— Дядюшка Джо действительно действовал не совсем традиционными методами, тут ты прав. Однако не следует забывать, что за страну он получил из рук ленинской банды. Иначе с тогдашним беспределом было просто не справиться. Требовался мощный рывок в промышленности, — Влад чиркнул зажигалкой.
— А миллионы жертв?
— Вопрос неоднозначный, — протянул биолог, выпуская колечко дыма. — И, к сожалению, политический. Где политика — там фальсификация. Элементарный пример: недавно я читаю в одной демократической газетенке статью о репрессиях двадцать девятого — тридцать третьего годов. Там расписываются разные ужасы застенков и приводится статистический документ по общему числу заключенных в стране. Около девятисот тысяч... Стоп, говорю я себе, и сравниваю эту цифирь с нынешним числом — миллионом двумястами тысячами, a население то почти такое же! И что получается? — Рокотов поднял палец. — В тоталитарной стране сидит меньше, чем в нашей якобы демократической?
— Большой террор начался позже, — Славин младший выдвинул очередной аргумент. — С этим ты, надеюсь, спорить не будешь.
— Не буду. Нарушения закона со стороны тех, кто по долгу службы должен осуществлять правосудие, это — бич России во все времена. В тридцатых годах отправляли в лагеря по выдуманным делам о шпионаже, сегодня менты выколачивают признанки в уголовщине, а судьи вешают сроки, даже толком не разобравшись в уликах... Речь не о человеческих единицах, каждую из которых, естественно, жалко, а о тенденциях построения нормального общества. Из негодного материала руками негодных исполнителей ничего толком не сделать. Увы, Виссарионыч не до конца это понимал. Кстати говоря, вопли о так называемом «большом терроре» начались не тогда, когда фабриковались тысячи фальшивых дел, а когда карательная машина добралась до первых исполнителей среднего звена... И до жен членов Политбюро. Их, между прочим, сажали тоже не от балды. В основном — за воровство госсобственности, махинации или за то, что по пьяной лавочке распускали языки на дипломатических приемах.
— А Лаврентий?
— Что — Лаврентий?
— Ну у... — смутился Вася. — Истории о женщинах, присутствие на допросах, пытки...
— Не смешивай все в одну кучу, — поморщился Владислав. — Одно дело — выполнение Берией своих прямых обязанностей, и другое — мифы. В легенды о схваченных и изнасилованных им девушках я вообще не верю. Не мог глава столь могущественной спецслужбы так тупо себя вести. Если и были у него романы на стороне, так по обоюдному согласию. А «воспоминания обесчещенных дам» — не более чем выдумки... Конъюнктура. Типа откровений уфологов контактеров. Ибо по заявкам «свидетельниц» выходит, что Лаврентий посвящал случайную партнершу во все государственные секреты. С датами, тактико техническими данными новых видов вооружения, географическими координатами расположения спецобъектов... Мне что то не верится в сюрреалистическую картинку, когда Лаврентий Палыч в перерыве между оргазмами выкрикивает группы цифр, а «жертва» все это старательно конспектирует... Теперь о методах добычи показаний. С простыми гражданами, коих пинали рядовые сотрудники НКВД, Берия, ясное дело, не общался, и на их допросах не присутствовал. Он мог иметь дело с верхушкой арестованных: партработниками, генералами, крупными хозяйственниками. А те, по своей сволочной природе, и сами все рассказывали, и подельников закладывали. Зачем их пытать? Достаточно намекнуть на возможность снисхождения — и дело в шляпе.
— Ты, по моему, Берию несколько идеализируешь...
— Ничего подобного, не утрируй. — Рокотов сделал большой глоток. — Я стараюсь непредвзято оценить соотношение вымысла и реальности. Если где то по поводу какой то персоны всплывает ложь, значит тот, кто эту ложь придумал, желает скрыть собственные грешки. И следует всю информацию об единожды оболганном человеке рассматривать под микроскопом...
— О чем спорим? — К столу подсел Янут.
— Об исторической справедливости. — Василий налил Виталию щедрую порцию кофе. — А где Леха?
— Щас подойдет... Слушай, Влад, у нас тут одна мысль появилась.
— Изложи.
— До вечера еще уйма времени. Ты все равно будешь чичиков допрашивать. Может, поинтересоваться у них, где они общак держали?
— Ага! — развеселился биолог. — Совместим, так сказать, приятное с полезным?