— Серьезно? — Янут вскинул брови.
— Серьезнее некуда...
— Тогда напой, — попросил гранатометчик. Влад набрал в легкие воздух и негромко затянул:
— Сла авься, Отечество, на аше голодное,
Жирному доллару мощный оплот!
Ба анда чиновников, свора безродная,
Нас к торжеству «чубайсизма» ведет!..
Виталий хрюкнул, отец Арсений укоризненно покачал головой.
— Вот, — Рокотов откинулся на мешки с песком. — А Президент не понимает, что подобным образом будет себя вести половина населения. Какой же это гимн?
— Никакой, — согласился Янут.
— И так во всем, — вздохнул биолог. — Чего ни коснись... Ведь, если строго разобраться, мы с вами в последние недели занимались исключительно подготовкой и осуществлением ряда тягчайших преступлений. А почему? Да потому, что ни на московские госструктуры, ни на наших доблестных ментов с фээсбэшниками, ни на военных нет никакой надежды. Я не зря регулярно об этом вспоминаю... Мне самому крайне неприятно то, что мы натворили. Но иного выхода у нас не было. Мы не обладаем должной подготовкой, чтобы тихо пройти в аул, тихо освободить заложников и незаметно уйти. Пришлось устроить бойню... По закону нас судить надо. Однако, я уверен, девяносто процентов народа встанет на нашу сторону. Вот такой вот парадокс... Жизнь в состоянии перманентного внутреннего психологического конфликта между нормами права и нормами морали. А мы еще удивляемся, чего это население сокращается, мужики до шестидесяти лет не доживают. Потому и не доживают, что все время на нервах...
— Эк ты загнул! — Виталий покачал головой.
— Это не я загнул, а биология. Природа не терпит попыток нарушить ее законы. Непонимание руководителями страны простых вещей приводит к ослаблению нации в целом и к развалу государства. Единица общества — это конкретный индивидуум. На нем все и держится. Ежели не учесть потребности индивидуума и не создать комфортные условия его существования, то он не станет работать во благо своей страны.
— Ну, это и так понятно, — Янут пихнул локтем отца Арсения. — А вы что молчите?
— Что тут скажешь? — спокойно изрек священник. — Всё верно. И давно объяснено как богословами, так и мирянами социологами. Но никто не спешит воплощать принципы разумности в обыденную жизнь...
— Приведу пример стандартных взаимоотношений нашего государства и члена электората. — Рокотов выбросил окурок в воду. — История, кстати, абсолютно реальная. Жил был человек по имени Саша. Занимался бизнесом, никого не трогал... Имел, правда, судимость, и провел несколько лет в местах не столь отдаленных. Но это к слову, хотя сей фактор в дальнейшем оказал на его судьбу большое влияние.
— Не сомневаюсь, — хмыкнул Виталий.
— Мыслишь в верном направлении, — похвалил Владислав. — Так вот... Как то раз Сашу хватают на улице веселые хлопцы в черных масках и доставляют его в особнячок на улице Чайковского, где размещается питерский РУБОП. Захват проходит чин чинарем, с заламыванием рук и прочими прелестями. В РУБОПе Саше объявляют, что он, оказывается, имеет честь быть лидером страшной преступной группы, поубивавшей чуть ли не два десятка человек. Быстренько оформляются документы на задержание, потом следует арест и Саню отвозят в «Кресты». На первом же допросе он знакомится со знойной дамой следователем Ириной Львовной Панаренко, в девичестве — Фирой Стукельман[35]. И эта Панаренко Стукельман, в лучших традициях нашей ментовки, начинает Сашу «колоть». Но! — Рокотов значительно погрозил пальцем. — Благо бы на подозреваемого вешали реально совершенные преступления. Тут я бы еще понял ментов. Им надо отчитаться по раскрытиям, закрыть графы в документах и прочее... В описываемом же случае ничего этого нет.
— Как нет? — обомлел отец Арсений.
— А вот так! Сане вменяются в вину вещи, которые следствие в принципе не может доказать. Якобы он из неустановленного оружия, которое ему передало неустановленное лицо, пристрелил некоего гражданина, чей труп находится в неизвестном месте. И так — несколько раз. Параллельно он «грабит» квартиры неустановленных лиц, а все обвинения против него базируются на показаниях свидетеля, убитого за полгода до Сашиного ареста. Более того — в процессе следствия его знакомят с членами его «банды», которыми он якобы командовал. Набирается порядка пятнадцати человек... Все они арестованы но аналогичным основаниям. Панаренко Стукельман визжит, что «разоблачила» банду и требует признательных показаний, вписывая в обвинения по пять шесть статей каждому... Наконец Саше объявляют, что он сколотил эту безумную группу в девяносто втором году и с тех пор ею руководил. Наш герой начинает дико хохотать и поясняет перевозбужденной Ирочке Фирочке, что до девяносто пятого года он сидел, так что физически был не в состоянии совершать что либо на воле. Следовательшу сие не смущает, и она делает «логический вывод» о том, что Саня руководил бандой из за колючки и потому всё равно виновен. Трупы неустановленных граждан никто не ищет, оружие, из которого как бы стреляли, — тоже... Дело держится на показаниях покойника и безграмотных процессуальных документах. Вот вкратце и вся история.
— Сумасшествие, — высказался священник.
— Ага, — кивнул Рокотов. — Только по этому сумасшествию люди до сих пор на нарах парятся. И неизвестно, что решит суд. Нет никакой гарантии, что Саня сотоварищи не отправятся проветриться в тайгу... Этот эпизод из жизни прекрасно иллюстрирует состояние нынешней власти: безграмотность, тупость и тягу к совершению масштабных фальсификаций. Причем без всякой пользы как конкретному чиновнику, так и государству. Ни Саня, ни его «подельники» никакой опасности для общества не представляли. Я понимаю, если б они были наркобаронами или маньяками, которых надо изолировать любыми способами. Но здесь... Полнейшая бессмыслица. Арест за выдуманное преступление. Это гораздо круче того, что пишут в газетах о ментовском беспределе. Сей случай уже за гранью понимания...