С другой стороны, альтернативы пропрезидентским славословиям вроде тех, что бубнят ведущие программы «Однако», практически нет.
Ток– шоу и «Итого», идущие на НТВ, не в счет.
Там Индюшанский посредством верных кунаков Компотова сотоварищи сводит счеты со своими личными противниками и тщится представить себя в качестве «новорусского политэмигранта», преследуемого властями за отличную от государственной позицию. Если б Индюшанский не принадлежал к племени Моисееву, к нему бы прислушивались. А так пятый пункт анкеты портил всю картину. В глазах обывателя это выглядело следующим образом: один вороватый еврей наезжает на других таких же, умело замаскировавших свою сущность русскими фамилиями и православным вероисповеданием.
Индюшанский скоро допрыгается.
Слишком часто он мелькал на экране в «жидовской тюбетейке» под ручку с раввинами, присутствуя на церемониях по поводу окончания строительства новых синагог.
Народ этого не любит.
Нарочитая пышность открытия еврейских молельных домов и восторженные комментарии неумных журналистов вызывают лишь раздражение большей части телезрителей. И желание немного погромить иудейские лавочки и культовые сооружения.
Скромнее надо быть, скромнее.
– Люсьен Б-боруховна нас оп-передила, – Щекотихин упомянул мадам Стульчак, создавшую на государственном телеканале свой личный пресс-клуб «Слово свободы». – Я не очень хочу п-повторяться…
– Это ваше право, – легко согласился американец. – Но чеченскую тему следует развивать и усиливать. Без привлечения электронных СМИ это невозможно.
– А если сделать с-соответствующий сайт в Интернете? – депутат немного оживился. – Мы бы м-могли регулярно обновлять информационные п-полосы. М-материалов достаточно. В-войдем в альянс с П-пеньковым и Г-гильбо-вичем, п-подтянем молодых журналистов… По-моему, может п-получиться.
– Такая постановка вопроса интересна, -кивнул атташе. – Над этим стоит серьезно подумать.
– Я и г-говорю…
– Вы, насколько я понимаю, имеете расчет на команду из Санкт-Петербурга?
– Именно. Т-там есть определенные п-пер-спективы. И затраты на п-порядок меньше, чем в М-москве.
– Но новый закон об Интернете… – протянул американец.
– К-какой закон?
– Об обязательной установке контролирующей аппаратуры. Ваш министр связи, на мой взгляд, просто сошел с ума.
– А-а, это! Не в-волнуйтесь. Этот з-закон никто исполнять не будет.
– Почему?
– С-согласно традициям нашей ст-траны, – хихикнул Щекотихин. – С-суровость законов компенсируется их н-неисполнением. Д-даже разумных.
– Мне это известно. Но ваш новый Президент достаточно последователен в достижении поставленных целей. И контроль за Интернетом, как мне представляется, входит в число этих целей.
– Г-гэбуха, – с ненавистью сказал депутат. – Отрыжка ст-тарого режима. Т-только такое быдло, как н-наш народ, м-могло его избрать.
Атташе посольства США по культуре молча пожал плечами. Спорить с раскрасневшимся от хорошего коньяка Щекотихиным было без толку.
Рокотов наугад вытащил из лежащего плашмя на середине комнаты шкафа толстую книжицу и в свете пламени прочел название.
– Ничего себе! «Откровения Бананового старца»…
– Поваренная книга? – серьезно спросил присевший у окна Вася Славин.
– Нет. Трехстишия Басе.
– Кто это?
– Известнейший японский поэт. Типа нашего Пушкина… А тут явно жил местный интеллигент.
– Этот? – Дима Славин ткнул носком сапога скрючившееся в позе зародыша тело.
– Видимо…
– Читал я японскую поэзию. Ни фига не понял, – Вася повел стволом «Винтореза» из стороны в сторону. – Все чисто…
– Прочтение хайку требует большой сосредоточенности и особого душевного состояния, – наставительно сказал Влад. – Равно как и их сочинение. Плюс хайку в том, что его можно творить на ходу, описывая происходящее мгновение жизни. Как сейчас.
– Что вижу, то пою, – бормотнул Дима. Рокотов секунд десять помолчал и выдал:
– Ты это к чему? – Вася отодвинулся от окна.
– К сиюминутной ситуации, экстраполированной на вечный процесс круговорота, – загнул Владислав. – Пример сложения классического стиха.
– Здесь бамбук не растет, – возразил Славин-старший.
– Это аллегория. Бамбук растет в другом месте, в той же Японии. С философской точки зрения расстояние не имеет значения. Здесь – пожар, там – бамбук. Важно противопоставление жизни и смерти.
Со стороны центральной площади опять ударил крупнокалиберный пулемет. Двенадцатимиллиметровые тупоносые пули взрыли утоптанную землю во дворе соседнего дома.
– С этим надо что-то делать, – напряженно изрек Василий. – От ДШК никакая стена не спасет… И Кузьмин с батюшкой куда-то запропастились.
– У них еще десять минут, – Влад посмотрел на часы. – Должны накрыть гнездышко. Чучмеки лупят наугад, для острастки…
– До пулемета метров триста. – Дима встал рядом с братом.
– Во-во! Ночью на такой дистанции ни черта не видать. – Рокотов уселся на чудом уцелевший после взрыва диванчик. – Пущай патроны жгут. Этим самым они только себя отвлекают…
Славин-младший опустился на пол и отвинтил крышку на фляге с водой.
– Жрать хочется… Дмитрий согласно кивнул.
Лечи Атгиреев пинком отправил замешкавшегося Цароева в угол подвала и потряс автоматом.
– Всех положу, суки! А ну, мордой в пол и не шевелиться!
Заложники перевернулись на животы.
Когда прозвучали первые выстрелы, Атгиреев и Исмаилов не растерялись и загнали живой товар в подземелье соседствующего со стройкой дома, чей хозяин рачительно подготовил многоместную тюрьму. На будущее. Когда Ичкерия наконец станет независимым государством, в котором у представителя титульной нации обязательно будет свое небольшое стадо овец, «мерседес» представительского класса и десяток-другой рабов и рабынь. Дальше фантазии домовладельца не распространялись.
Атгиреев выскочил наружу, подпер дверь поленом и метну лея на чердак, где Арби лихорадочно пытался заправить ленту в «NTK 62»[16], проклиная на чем свет стоит узкоглазых оружейников, изготовивших столь сложный, с массой пластмассовых деталей пулемет.
– Никого не видел?!
– Нет! – Лечи залег у слухового оконца и попытался что-нибудь разглядеть в опустившихся на аул сумерках.
– Вот шайтан! – Исмаилов потряс пулемет и пощелкал регуляторами, случайно поставив газоотводный механизм в режим стрельбы при низких температурах. – Патрон никак не входит!
– Дай посмотрю! – Атгиреев поднял крышку ствольной коробки. – Надо затвор отвести, – Лечи сдвинул ударник на сантиметр назад. – Вставляй…
Лента преспокойно легла на штатное место.
– Вот так! – чеченец захлопнул крышку. – Проверь!
Арби выставил ствол наружу и вдавил спусковой крючок. Пулемет отозвался короткой очередью, напоминающей стук перфоратора.
В сотне метров от Атгиреева с Исмаиловым две перебегающие через дорогу женщины вскрикнули и повалились в пыль.
У одной пули разорвали бедро и раскрошили берцовую кость. Другой кусочек свинца попал под левую лопатку, пробил легкое и вырвал на выходе из груди кусок мяса размером с кулак.
Следующий за матерью и сестрой Султан Тамаев заорал в приступе бешеной ярости, вскинул «НК ЗЗАЗ»[17] и ответил на пулеметную очередь тремя одиночными выстрелами.
Одна из пуль вонзилась в подоконник совсем рядом с головой Арби.
Исмаилов отпрянул.
Лечи проворно откатился в другую сторону, передернул затвор «Калашникова» и выпустил в темноту половину длинного сорокапятипатронного магазина.
– Они совсем рядом! – в панике крикнул Арби.