Коршунов Евгений
Крестоносцы (Гвиания - 3) (главы из романа)
ЕВГЕНИЙ КОРШУНОВ
Хроника недавних дней
Крестоносцы
Роман Евгения Коршунова "Крестоносцы" - заключительная книга. трилогии, повествующей о борьбе африканских народов за свободу и независимость, против происков империалистических, держав на Черном континенте, о становлении нового государства Гвиания (название вымышленное). В "Крестоносцах" рассказывается о том, как. империалистические монополии, международные "нефтяные спруты" пытаются расколоть Гвианию, оторвать от страны богатые нефтеносные районы и создать марионеточное государство. При этом используются политический заговор и экономический шантаж, убийства прогрессивных деятелей и провокации, банды наемников и регулярные части ЮАР.
Героям трилогии - советскому и польскому журналистам Петру Николаеву и Анджею Войтовичу, оказавшимся во время раскола Гвиании в марионеточной "Республике Поречье", - довелось стать свидетелями заговора против Гвиании.
Анджею Войтовичу с помощью командира одного из отрядов наемников Жака Дювалена ("полковника Френчи"), человека с изломанной судьбой, с трудом обретающего себя в борьбе против сил зла, удается бежать из "Республики Поречье", чтобы рассказать всему миру правду об инспирированном "президентом" Эбахоном погроме, послужившем поводом для мятежа. Петр Николаев был вынужден остаться среди раскольников.
Красная клеенчатая обложка записной книжки пахла клеем. Петр тщательно отогнул ее, чтобы не мешала заполнять первую страницу, и написал шариковым карандашом-биком на листке в бледную голубую клетку:
"Полковник Кеннон, командир соединения Кодо-6. Англичанин, возраст примерно тридцать лет. Не пьет, не курит, одержим антикоммунизмом. Взгляд полубезумный".
Петр перевернул страничку, подумал и перевернул еще одну. На следующей написал:
"Гуссенс, командир Кодо-5. Тоже полковник. Фламандец. Большой любитель пива. Циник и весельчак. На все наплевать, были бы деньги. При любом случае высмеивает "идейность" Кеннона".
Петр сидел в своем номере, том самом, где еще несколько часов назад раскладывал вещи, стараясь, чтобы вид их доказывал, что он еще вернется в эту комнату. Что же, так оно и произошло, он вернулся. И теперь начинал новую записную книжку, словно новую главу своей жизни.
Это был его долг, тот самый долг, которому подчинился Анджей Войтович, переступивший через свои чувства и все-таки севший в каноэ, чтобы уйти одному. А он, Петр, будет здесь, будет работать.
Днем, когда Жак доставил их с Анджеем в отель "Эксельсиор", Петр впервые так близко увидел наемников.
...В больших уютных креслах холла утопали мрачные длинноволосые типы в маскировочной форме, перепоясанные пулеметными лентами, увешанные сумками с гранатами. На маленьких "питейных" столиках, стоящих рядом с креслами, стаканы и бутылки соседствовали с автоматами и карабинами, набитые окурками пепельницы - с коробками патронов.
Наемники бесцельно слонялись по холлу, стояли кучками, громко разговаривали. Здоровенный бритоголовый детина обмахивался черной ковбойской шляпой, поставив ногу в высоком сапоге с серебряной шпорой на край бассейна. На бедре у него висел огромный кольт.
- Джентльмены и голодранцы, стек и пулемет, доллар и маниока, колледж и невежество, - с гневом пьяницы ревел он в лицо длинному прыщавому юнцу с глазами Иисуса Христа. - Только такие могут убивать и умирать, приказывать и повиноваться! К этому приходит каждый, кому претит жизнь в стенах какой-нибудь вонючей конторы, где кругозор твой быстро становится не шире четырех стен конуры, в которой ты каждый день протираешь штаны.
Неподалеку двое молодых парней, в кожаных брюках с бахромой, узких в бедрах и расклешенных внизу, в пестрых клетчатых рубахах нараспашку, веселые, соревновались, кто быстрее выхватит из кобуры кольт и направит его на соперника.
Они стояли, подняв руки, и считали:
- Раз, два, три...
На счет "три" они выхватывали пистолеты и мгновенно утыкали их друг другу в животы, заливаясь при этом радостным хохотом.
- Пошли, на них вы еще успеете насмотреться, - с презрением сказал Жак, заметив, что Петр и Анджей невольно замедлили шаги.
- А сейчас пойдем в бар. - Жак взял под руки своих спутников. - Я хочу вас познакомить с Гуссенсом и Кенноном. Они там, если вдруг не вздумали проехаться по позициям.
Длинная узкая комната с покрытой бронзой стойкой, за которой бегали три взмокших бармена, оказалась набита битком. Наемники толпились со стаканами в руках: немецкая, французская, английская речь мешалась с португальской, испанской, голландской.
"Их пытали так, что они стали похожи друг на друга...", "...С зажигательными бомбочками, привязанными к лапам, летучие мыши влетали в хижины, и тогда начиналась потеха!.." - доносились до Петра обрывки фраз, пока они с Анджеем протискивались к стойке вслед за решительно настроенным Жаком. "Да, раньше платили по тысяче двести фунтов в месяц... Не то, что теперь!", "...Это были кольты образца одиннадцатого года. Я взял их сорок штук - по сто двадцать баков, а в Штатах загнал по семь сотен! Конечно, умеючи и здесь можно поживиться!"
На Петра и Анджея никто не обращал внимания: здесь все были чужие и все были свои, никто не знал никого и все знали каждого. Но их привел сюда один и тот же путь, где бы он ни пролегал, - через Лондон, Париж или Нью-Йорк.
Жак словно прочел мысли Петра и обернулся, продолжая плечом прокладывать себе путь к стойке:
- Сегодня утром приземлились ДС-8 и С-130. Прилетело сразу сотни полторы европейцев. Штангер подумывает о том, чтобы сформировать отборный батальон - только из белых...
Он наконец протиснулся к стойке, огляделся и полез вдоль нее в самый дальний угол, подавая Петру и Анджею знак следовать за собою. Там народу было поменьше.
Петр, видевший Гуссенса и Кеннона на совещании у командующего войсками раскольников Штангера, узнал их сразу. Они сидели на высоких табуретах у стойки и о чем-то беседовали, а за их спинами, не давая толпе подступать слишком близко, стояло с десяток парней, всем своим видом демонстрировавших бывалость закаленных, обстрелянных солдат. Они почтительно прислушивались к разговору за стойкой.