Лес был тих.
Ночной привал красноармеец сперва решил устроить на небольшом скальном массиве, возвышавшемся среди столетних елей. С высоты удобней обозревать окрестности, удобней держать оборону.
Захар вздохнул и осмотрел скалу еще раз. Такая удобная и пологая издалека, вблизи она оказалась почти вертикальным шпилем метров восьмидесяти высотой. Ни одного приметного подъема. О том, чтобы взобраться на этот «Тянь-Шань», нечего было и думать.
Боец повернул в обход. Силы были на исходе, и Захар выбрал ель повыше, под юбкой которой они с комиссаром и проведут время до вечера. Разлапистая лесная красавица стояла недалеко от отвесной стороны скалы.
Не самый плохой вариант.
Красноармеец запихал сани с комиссаром под ветки и полез следом. Еловые лапы настолько плотно прилегали к земле, что наметенный за зиму под них снежок не смог даже прикрыть столетний запас иголок.
Застонал в забытьи раненый. Укрытый двумя офицерскими полушубками и двумя трофейными куртками, комиссар не мог замерзнуть. Захар поправил полушубки, достал из-за пазухи трофейную флягу с коньяком и влил немного в полуоткрытый рот командира. Тот закашлялся и затих. Красноармеец отхлебнул сам и спрятал флягу. Щеки Войтмана порозовели. Пригодько удовлетворенно хмыкнул и начал устраивать лежанку на ночь.
Укрылся третьей курткой, положил под правую руку «Суоми» и вытянул ноги. Правая нога во что-то уперлась, и раздался металлический щелчок. Во рту резко стало сухо. Не двигая ногой, Захар сел. Рассказы о растяжках и минах, которыми финны заполонили возможные проходы в глубь своей земли, были одной из самых распространенных тем во время перекуров в учебке. Всю дорогу на лыжах он не задумывался о них, но стоило раздаться характерному щелчку, и все страхи вылезли наружу. Нежно, как учили старожилы, он очистил иголки вокруг ноги… И вздохнул свободней. Нога уперлась в заржавелое металлическое кольцо, торчавшее из земли.
«Вот так-так, – пронеслось в голове. – Кажись, схоронку чью-то нашел».
Захар начал аккуратненько окапывать кольцо, обнажая крышку небольшого люка. Сделанная из мореных старых досок, щедро присыпанная иголками, крышка насчитывала десятки, если не сотни лет.
– Ого! – Красноармеец попытался поддеть крышку ножом. – Никак на тайник какого-то кулака финского нарвался. А то, может, и клеть.
После трех дней на сухарях мысли о копченой колбасе и сале нежным перепевом заиграли в голове молодого бойца.
Откопав крышку, Захар попробовал поднять ее, но вросший в землю люк, да еще прихваченный морозом, даже не шелохнулся.
– Что ж ты там такое хранишь? – прошептал Захар.
Подумав несколько секунд, он полез в сани и достал свою винтовку. Штыком тщательно выколол весь лед по периметру и, где смог, из щелей между крышкой и основанием, освобождая колодец лаза. Прочистил кольцо от снега, засунул внутрь ствол винтовки и, используя его как рычаг, попробовал еще раз поднять крышку. После пяти минут сопенья, когда казалось, что или винтовка, или спина треснут, в люке что-то хрустнуло, и в лицо ему глянуло темное нутро подземного хода.
– Ну-ка, кто тута? – Захар смело сунул голову в открывшийся проем. Вместо ожидаемой кладовой охотника с подвешенными шкурами, копчеными окороками и рыбинами или хотя бы с мешками зерна и бочонками с топленым жиром он увидел только убегающий в темень лаз с обложенными камнем стенами. – Или эта схоронка больше, или… – Захар задумался. Посидев так минуту, он встал, подошел к саням и вытянул мешок с запасными магазинами к автомату. Хотелось спать и есть. – Я ненадолго, комиссар. Только погляжу, что там за ямина, и сразу назад. Я лампу твою возьму, ладно?
Войтман не ответил, да Захар и не ждал ответа. Красноармеец подхватил трофейный «Суоми», командирский фонарь электрического света, догнал патрон в ствол и нырнул в лаз, аккуратно подперев крышку хворостиной.
– Если там и нет чего пожрать, то хоть в безопасности пересидеть сможем, – подбадривал себя Захар, протискиваясь по узкому лазу.
Фонарь давал узкий лучик света. Мрак, окружавший бойца, казался живым. Будто ватная подушка, мягкая и обволакивающая, темнота стремилась залезть в каждую частичку окружающего Захара пространства. Стало заметно холодней. Звуки леса, еще проникавшие в лаз около входа, при продвижении в глубь окончательно исчезли, и на уши почти физически ощутимо навалилась тишина. Захара передернуло. Лаз кончился внезапно у подножия такой же узкой винтовой лестницы, выбитой прямо в породе скалы.
Теперь двигаться можно было только вверх. Боец сглотнул и задрал голову. Лучик света терялся на ступенях, не давая и примерного представления о том, как далеко тянется лестница.