— Спасибо, док. Постарайтесь спрятаться с семьей в надежном месте. — Молодая женщина внимательно посмотрела на иракского хирурга. — Вы знаете о жестокости боевиков. Боевики не брезгуют прикрываться мирными жителями. Лучше выезжайте из города. Укройтесь на базе. Вас пустят. И ты, Михраб. — Она повернулась к сестре.
— Если они выведают о нашем визите на базу, то всех убьют, стоит нам только вернуться. — Фарад обреченно покачал головой. — Соседи донесут. Точно найдется кому. Мы лучше в подвале.
— Вам виднее, — согласилась Джин.
— Мне хочется уйти на базу и больше не возвращаться в город, — всхлипнула Михраб. — Я так боюсь. Со мной отец, брат, они ни за что не пойдут. Чего они там будут делать? Кто пустит надолго лишние рты?
— Тогда как только начнется перестрелка, перебирайтесь сюда, в больницу, — решила Джин. — Мы сразу возьмем ее под свой контроль. Будет безопасно.
— Хорошо, мэм. Спасибо вам. — Доктор Фарад сжал ее руку.
— Майк. Майк.
Он спал, едва прикрывшись одеялом. Загорелый, мускулистый, красивый. Светлые волосы взъерошены, губы чуть приоткрыты, и на лбу залегла заметная складка. На тумбочке рядом с кроватью в пепельнице еще дымилась сигарета — видимо, заснул недавно. Джин скинула куртку, туфли, стянув через голову футболку, села рядом. Потом затушила сигарету в пепельнице. Наклонившись, она осторожно прикоснулась к его плечу губами.
— Майк…
Он повернул голову. Ресницы дрогнули, и Майк посмотрел на Джин — светло-серые глаза, чуть затуманенные ото сна, а потом взглянул на часы.
— Знаешь, я устал ждать, — сказал он.
— Очень много работы. Доктор Фарад один не справляется. — Джин прислонилась лбом к плечу Майка. Он размотал ее волосы, и они упали вниз, закрывая обнаженную спину. — Три черепно-мозговые, из них две пулевые, проникающие, очень тяжелые случаи. Одна осколочная, полостных три, тоже проникающие. О всякой мелочевке я уже не говорю. «Чарли не катаются»? — Джин взглянула на картинку, застывшую на экране ноутбука на столе напротив. — Подполковник Билл Килгор? Вы просто фанаты «Апокалипсиса».
— Да, я люблю этот фильм, особенно первую часть, до выступления с девчонками из «Плейбоя». — Майк с нежностью гладил ее плечи и спину. — Потом начинается философия, фантасмагория. Мне кажутся подобные сюжетные навороты излишними, а вот атака с вертолетами под «Полет валькирий» Вагнера… Гениально! Билл Килгор и его ребята вернули Америке уверенность в себе. Мы снова почувствовали себя сильными, после психологического краха во Вьетнаме. Проиграть войну, не потерпев неудачи ни в одном сражении, а, наоборот, закатав их в каменный век с потрохами.
Он обнял ее, уложив рядом и поцеловав в висок.
— Мне было семь лет, когда я впервые посмотрел этот фильм. С тех пор я бредил воздушной кавалерией и серфингом.
— Стал заядлым серфингистом, как этот Билл Килгор, да еще и офицером военной кавалерии, — добавила Джин, улыбнувшись. — Только занесло в такую страну, где ни на серфинге покататься, ни жажду утолить. Чем бы занимался здесь легендарный Билл Килгор? Наверное, мог устраивать скачки на верблюдах, ведь тут одни пустыни.
— Да уж.
— Ты обставился по всем правилам. — Она протянула руку, нажав на кнопку, снимающую паузу.
— «Говорит Ромео Фокстрот»
— «Потанцуем?»
— У тебя даже Ромео Фокстрот имеется. Командир огневой группы. Я удивилась, когда ты выискал его. Я думала, это шутка, а он на самом деле Ромео Фокстрот. Приходит на прививку, я спрашиваю, как фамилия. Называет себя Ромео Фокстротом. Я намекнула на его ерничанье, а он на самом деле не врет. Отец сходил с ума по «Апокалипсису», — говорит, — а сам я из Огайо. Я смотрю, а у него на кармане написано «Р. М. Фокстрот». Тогда я кивнула и сделала этому Ромео Фокстроту укол.
— «Понеслось психологическое воздействие. Вруби погромче, сынок».
— «Полет валькирий» вы врубаете не хуже Килгора. Не знаю, насколько подобное ужасает сыновей джихада, но вроде весело. Мать долго не могла смотреть этот фильм. — Джин снова остановила картинку и откинулась на подушку. — И «Взвод», и все другие фильмы. Едва увидит, как горят джунгли от напалма, так сразу слезы на глазах. Отворачивается, уходит. Она от самого начала и до конца, с небольшим перерывом, когда я родилась, находилась все время в самом пекле. Привыкнуть, говорит, невозможно. Отец смотрел как раз спокойно, а она — нет. Джека Тобермана вспоминала, многих ребят из их «Тигриной стаи», которые домой в гробах вернулись. Не забыла ни одного, всех помнила. За кого боролась, но спасти не смогла. Смерть оказалась сильнее. Знаешь, мне сегодня Михраб рассказала, — молодая женщина приподнялась на локте, взглянув в лицо Майка, — об уходе украинцев с элеватора. Их там нет.