Евгений Нечаев
КРЕСТОНОСЦЫ
Глеб широким шагом мерил, почерневшую от горя псковскую землю. Уже два года разгуливали здесь рыцари со смердячего запада, что нашили на свои одежды кресты. Так и прозвались — Крестоносцы. Лучше их звать — Гореносцами. Один из таких отрядов псов-грабителей и напал на небольшую весь. Сгоревшие дома, помнили горе. Крестоносцы пришли сюда нести просвещение и цивилизацию.
— Живых здесь нет.
Глеб кивнул, оглядывая печи, оставшиеся от сожженной веси. Он уже достаточно насмотрелся на зарубленных мужчин, что с топорами и охотничьими копьями вышли против железных рыцарей. Неподалеку ратники копали могилу для жителей веси. С одной из березок сняли еще теплое тело обесчещенной рыцарями девушки. В кустах нашли тела затравленных собаками детей. В этот раз рыцари решили «поразвлечься», а не угонять детей в плен, как делали обычно.
Рука в рукавице стиснула, черен меча, что уже пил кровь крестоносцев. Два года назад на реке Нева. Тогда молодой князь Александр, призванный на княжение Великим Новгородом, повел войска против шведов плывущих по реке Неве. Беспечные и самодовольные рыцари попали в ловушку.
Сеча была жестокой и скорой. Сражавшийся в первых рядах Глеб видел как рубили мечи и секиры русичей доспехи с крестами. Гаврила сын Алексеев, сброшенный с корабля самого королевича набросился на вражеского воеводу и зарубил его. После он рубился с епископом, отправив католика в его ад. А после боя ратник удостоился похвалы самого князя.
Один из другов Глеба, Савва, прорубился к шатру шведского вожака Биргера, и подрубил шесты, что значило фактически захват вражьего стяга. Сам Глеб зарезал одного из гордых рыцарей, как свинью. Засапожным ножом по горлу. А после положил своим мечем еще пятерых простых воинов шведов.
Видел Глеб и князя Александра, что не прятался за спинами своих воинов, а шел впереди. Он лично пробился к Биргеру и Глеб видел, как княжеское копье жестоко разодрало лицо крестоносцу. На долгую память!
— Следы еще свежие, — подошел ко Глебу Савва. — Они ушли верст на десять.
— Тогда за ними! — приказал Глеб.
По телеящику один из депутатов Думы убеждал народ в необходимости подлизывать зад НАТО и всему «цивилизованному» миру. Мол, надо быть в совете Европы, который ничего не решает, и сидеть там возле параши, половой тряпочкой. Меня уже тошнило от одного вида этой еще молодой хари, которая с радостью сплавит всю страну под отстойник для Штатов.
По другому каналу шел очередной западный сериал, где гордые спецназовцы защищали некий Казбекистан от нападок диких русских. Истерический смех у меня вызвал вид казбекистанского самолета, так напоминающего штатовский «стелс», и надписи на казбекистанском — БРЬЛД, РНЕа5В, НГмаЦЦ и в том же духе. Как всегда спецназ побеждал, расстреляв толпу простых ребят портяночников, что тянут в армии два года службы на генеральских дачах.
На другом канале шли экономические новости. Там германский концерн, что купил половину лесозаготавливающих предприятий, там англичане выкупившие газовое месторождение, французы купившие угольный разрез. Жадные руки которым нужны лишь наши богатства. Они всегда лезли сюда, в страну где всего было достаточно, страну которая могла бы их завоевать одним хлебом.
Оставалось только выключить телевизор. И бессильно сжать зубы, в молчаливой ярости к этим, уже не людям. Шавки, шестерки, таскающие тапочки за жирной штатовской обезьяной.
Глеб и его ратники не жалели коней, от которых на морозе шли столбы пара. Они нагнали банду рыцарей-тевтонцев. Они двигались в свой лагерь. Пятеро рыцарей в доспехах, с благородными щитами, и плащами с крестом. Рядом с ними шли простые воины, или, как их называли русичи, чудь. От челяди. Шли жалуясь на непривычный холод, и вспоминая недавнее веселье в веси.
Глеб выхватил меч:
— Вперед браты!
Стрелы бросили в снег первых убитых. Небольшой отряд Глеба, уже месяц охотившийся на такие шайки грабителей с гербами, помчался вперед.
Рыцарей посекли, не слушая мольбы о пощаде и предложений огромного выкупа. Безжалостно, даже жестоко. Последнего из оставшихся немцев, по гербу знатного барона, притащили за конем в сторону сожженной веси.
Дюже дородный барон потел, плакал и даже намочил штаны. На ратники уже перешагнули черту за которой было милосердие. Перед глазами до сих пор стояли изгрызенные псами лица детей.
Барона раздели на морозе, облили ведром холодной воды, а после отпустили на все четыре стороны. Долго на зимнем морозе, на котором, плюнешь, льдинка летит, он не протянет.