- Ко-о-нь, - тихо проговорил мальчик, немного протягивая буквы и чуть-чуть улыбаясь.
Мать снова повторила то же слово и опять показала на игрушку. Мальчик помотал головой в стороны и так же протяжно выговорил слово.
Мария обрадовалась. Значит, он уже понимал, что от него
хотят. И это усилило еще больше ее веру в то, что сын преуспевает гораздо быстрее, нежели другие младенцы.
На минуту она отвлеклась и занялась приготовлением пищи для себя и животного, а мальчик, продолжая рассматривать свою игрушку, лишь иногда посматривая на то, чем занимается его мать.
Мария понабросала плодов в уже потухший огонь и тщательно перемешала их в общем пепле. Затем прикрыла частью щита печной проем и снова подошла к сыну.
Ребенок посмотрел на нее и, болтая со стороны в сторону своей игрушкой, почти нараспев сказал:
- Ко-о-нь.
- Да, конь, - подтвердила молодая мать и поднесла к его глазам другую фигурку.
- А это, верблюд, - указала она пальцем на горбатую фигурку животного .
Мальчик вначале не понял, что от него хотят, но в ответ улыбнулся, отложил предыдущую игрушку и взял в руки новую.
Внимательно рассмотрев, он снова обратил взгляд к матери, словно спрашивая еще раз о чем-то.
- Верблюд, - почти, как он, протянула мать.
- Be-р-б-люд, - сказал мальчик и улыбнулся, а затем повторил это слово еще несколько раз.
- Ну, хорошо, играйся, - ответила Мария и нежно погладила своего сына по щекам, - а я пойду, посмотрю, что там в печи.
Она отошла, а мальчик продолжил рассматривать свои игрушки. Мария достала свежеиспеченные плоды и разбросала их по полу, чтобы остыли. Затем подошла к сыну и села рядом.
Мальчик взял в руки обе игрушки сразу и, поднимая их поочередно, сказал:
- Конь, верблюд, - взглядом показывая на фигуры, соответствующие этим словам.
Мария довольно улыбнулась и погладила малыша по голове.
- Молодец, хорошо выучил. А теперь, давай я тебя буду учить другим словам.
И их учеба началась с обыкновенного "я" и "мы", а закончилась последним предметом в их жалкой хижине.
Мальчик без устали медленно повторял слова и пытался запомнить те предметы, которые им соответствовали.
Мария решила проверить его знания и, указав рукой на дверь, спросила:
- Что это, сынок?
Тот внимательно посмотрел вперед и, качнув сам себе головой, сказал:
- Дверь, ма-ма.
- Какой же ты молодец у меня, - обрадовалась мать и прижала малыша к своей груди.
А через время она уже кормила его и сквозь дремоту говорила:
- Боги всему тебя научили и меня также. Но, наверное, это самое
маленькое, что ты можешь в жизни. Пусть, нам помогут и люди в этом. Думаю, мы скоро покинем это место и присоединимся к остальным.
Так говоря, Мария и не знала, что ей предстоит выдержать еще столько, сколько не выдержал бы любой взрослый мужчина из их роду и племени.
Но то было тогда, когда она еще не совсем понимала кого родила на свет, и что можно ожидать от такого выражения ее чистоты в порыве общей любви к другому.
Мальчик рос, взрослел и потихоньку креп на ногах.
Он знал уже достаточно много слов и свободно говорил на их родном языке. Но очень часто мать замечала, что между знакомых ей с детства слов проскакивают такие, которых она не знала.
Сначала она думала, что это просто детская игра, но услышав один раз какое-то слово, произнесенное очень ясно и слововыговоренно, мать спросила:
- Сынок, а что это за слово, которое ты произнес?
- Не знаю, мама, - отвечал мальчик, - оно само по себе ко мне пришло и родилось вот тут, - и он своей маленькой ладошкой похлопал себя по голове.
- Странно, - про себя подумала Мария, - как это может быть? - но сыну сказала, - а ты не знаешь, что оно может обозначать?
- Нет, почему же, знаю, - отвечал мальчик, - оно похоже на наше "добро", только как-то по другому, - я еще не совсем его понял.
Мария покачала головой и снова про себя подумала: "Откуда у него такое рассуждение. Его ведь никто этому не учил. Странно и даже немного необычно все это".
Но то были только первые пробы умственного шага ее малыша, и спустя год после очередной зимы, он уже говорил совсем по-другому.
- Мама, помнишь ты меня спрашивала о тех словах, которых не знаешь?
- Да, сынок, помню, - немного взволнованно отвечала мать.
- Я понял, откуда они берутся.
- И откуда же? - удивилась Мария его новому рассуждению.
- Вон оттуда, - и мальчик указал рукой на небо.
- Как это? - не поняла его мать.
- Я стою и слушаю, а они говорят, говорят, а слова во мне. Потом, я говорю, говорю, - немного непонятно отвечал ей малыш.
- Кто говорит, сынок? - не поняла опять мать.
- Не знаю, - засмущался мальчик, - они и все. Я не могу тебе больше сказать или объяснить по другому, - и он, немного постояв, удалился.
"Странно, - снова обеспокоилась Мария, - как все это объяснить другим. Хотя, чего мне беспокоиться. Все равно ведь никого нет. Да и вряд ли будет, пока хорошо не станем на ноги".
Так они и жили в своих собственных познаниях окружающего и своих же рассуждениях по этому.
Прошло еще три зимы, и малышу исполнилось пять лет.
За это время он уже хорошо окреп и вовсю старался хоть чем-то помочь матери.
Коза по-прежнему жила с ними, и мать довольно часто молилась, чтобы она прожила еще дольше.
Сын, словно угадывая ее переживания и просьбы, говорил:
- Не переживай, мама. Я знаю, она проживет долго. Еще десять лет.
- Как десять? - удивлялась мать, - они ведь столько не живут?
- А эта проживет, - упорствовал мальчик и, поглаживая козу по ее шее, приговаривал, - я знаю, ты нас еще долго будешь кормить. Иди, поешь чего-нибудь. Я там тебе приготовил.
И коза, к удивлению Марии, его слушалась. Она шла к месту, где обычно ее кормили и поедала все, что там было. Затем довольно подавала свой голос, словно благодарила, и, подойдя к ним обоим, терлась о бока.
Мария не понимала этого. А точнее, она не могла объяснить, как можно разговаривать с животным. Сколько сама не пробовала - не получалось.
- Мама, не думай об этом, - предупреждал сын, снова и снова угадывая ход ее мыслей, - я сам пока не знаю, как это. Но знаю, что они, - и он показывал рукой на небо, - нам помогают.
- Кто они? - допытывалась Мария и обеспокоенно смотрела вверх, словно желая распознать кого-то в небесах.
- Их не видно, мама, - продолжал мальчик, - но они есть. Это все, что я могу тебе сказать.
- Ты что-то от меня скрываешь, сын? - совсем по взрослому спрашивала мать.
- Нет, не скрываю, - отвечал он, - просто я сам пока ничего не видел, а потому, и не могу рассказать, как это и кто они.
- А что ты чувствуешь? - опять спрашивала Мария.
- Почти, ничего, - свободно делился с ней своими маленькими тайнами мальчик, - только иногда как будто я поднимаюсь вверх. Вернее, чувствую, что поднимаюсь, -поправился он.
Мать непонимающе смотрела на него, но потом, призывая к себе, брала его в свои объятия, и они подолгу сидели, вот так друг к другу прижавшись.
Казалось, и не было для них более другого счастья, чем вот так просто жить и радоваться хоть и небольшому, но все-таки успеху своей выживаемости в огромной пустоте их пространственного измерения.
Только один раз, как-то в ночи, Мария слышала грохот телег и шум передвигающихся людей.
"Наверное, еще какое-то племя покинуло свои места", -думала она, но даже не пыталась пойти посмотреть кто это. Жизнь вдали от людей наложила на нее свой отпечаток.
Теперь, она их просто боялась, ибо они могли принести ей вред и искалечить ее маленького сына.
Ее вполне устраивало то, что они здесь жили одни. За это, довольно длительное пребывание в чужих краях, она научилась многому и даже приумножила свои богатства, подобрав дней через пять после услышанного ею шума еще шесть таких же динариев.