До второй мировой войны консервативное направление в зарубежной историографии народничества не отличалось высокой продуктивностью. За 1917 – 1939 гг. его самым приметным выражением стал семитомный труд Яна Кухаржевского (Польша) «От белого царизма к красному»[81], три тома которого (4 – 6) посвящены революционному народничеству, обрисованному так же враждебно, как это делали царские каратели. После 1945 г., когда СССР возглавил мировую систему социализма, на Западе резко возрос интерес к революционному прошлому нашей страны и к народничеству, в частности, к пресловутым «корням» большевизма. За время «холодной войны» консервативное направление в изучении народничества количественно возобладало и преобладает поныне. Но в качественном отношении более продуктивно другое направление, которое можно назвать демократическим с радикальным оттенком.
Представители этого направления изображают русское народничество сочувственно и обстоятельно, как важную часть мирового революционного процесса. Д. Футмен (Англия) в монографии о Желябове выразился так: «Александр Михайлов и Желябов – это Робеспьер и Дантон нового движения»[82]. Труд Футмена отличается богатством материала и добросовестностью его интерпретации. Таковы же многие работы иностранных авторов об идеологии народничества: М. Малиа и М. Партридж о Герцене, Ф. Рэнделла и У. Верлина о Чернышевском, Э. Карра и А. Келли о Бакунине, Ф. Помпера и Ф. Уолкера о Лаврове, Д. Харди о Ткачеве. Правда каждый из них, кроме Харди, преувеличивает (более или менее) роль своего героя как идеолога, ибо «считается, что без направляющей руки того или иного лидера массовое движение передовой молодежи не могло бы состояться»[83].
Вообще, идеология народничества больше интересует зарубежных исследователей, чем его практика. При этом они (и консерваторы, и либералы, и радикалы) отрицают классовые корни народничества, сводят его к движению чисто интеллигентскому, которое будто бы никого, кроме интеллигенции, не представляло. Здесь налицо очевидная слабость демократической концепции, при всех ее несомненных достоинствах. Впрочем, сами ее представители это свое отличие от марксизма, злоупотребляющего классовым подходом, понимают как плюс, а не минус.
Среди работ зарубежных народниковедов демократического направления выделяются основательностью монография специалиста с мировым именем Евгения Ламперта (Англия) «Сыновья против отцов»[84] о раннем народничестве и его оппонентах и капитальный (в двух томах) обобщающий труд крупнейшего итальянского ученого Франко Вентури «Русское народничество», который издан в Италии, США, Англии и Франции[85].
Труд Вентури – самое выдающееся достижение всей зарубежной историографии народничества. Он охватывает время с середины 50-х до середины 80-х годов, т.е. фактически весь разночинский этап освободительного движения в России, аргументированно трактует революционную идеологию и 60-х и 70-х годов как народническую, раскрывает ее демократизм, прогрессивность, проникнут сочувствием к русским революционерам. Недостаток книги с точки зрения ее структуры – заостренное внимание к идеологии народников в ущерб анализу их деятельности. Что касается недостатков принципиального характера, то Вентури явно переоценил значение народничества: по его мнению, именно в народническом движении «были созданы идейные предпосылки, психология и типы людей, которые обусловили революцию 1917 г.»[86].
Проблемы истории русского революционного народничества с интересом изучаются даже в Японии. Здесь с начала 1970-х годов плодотворно работает в русле радикально-демократической концепции профессор Токийского университета Харуки Вада – автор содержательных монографий «К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия» и «Народник Н.К. Руссель» (в двух томах).
Качественно новым явлением для зарубежной историографии народничества стало после второй мировой войны развитие марксистского направления в странах социализма. Правда в ГДР, Чехословакии, Венгрии, Болгарии, Румынии народничество специально не исследовалось: о нем писали либо в плане выявления связей с ним (Румыния, Болгария), либо в плане изучения откликов на него (Венгрия, Чехословакия, ГДР). Зато в Польше русское народничество и, главным образом, «Народная воля» стали предметом очень серьезных монографических исследований. Три из них заслуживают особого внимания.