В 1929 г. все воспоминания Фигнер, а также ее очерки, статьи и письма вышли отдельным изданием в шести томах, а в 1932 г. переизданы в семи томах. Центральное место в ее сочинениях занимают трехтомные записки под названием «Запечатленный труд». Его последнее сокращенное издание (в двух томах) появилось в 1964 г. Это – главный источник мемуарного жанра по истории «Народной воли», одно из самых значительных явлений русской революционной мемуаристики вообще. Лучшей похвалой их литературным достоинствам может служить отзыв И.А. Бунина: «Вот у кого нужно учиться писать!»[112].
В основу воспоминаний Фигнер положены ее автобиографические показания, которые она писала в тюрьме до суда, с 19 февраля по 3 апреля 1884 г., в ответ на вопросы следствия, – писала как исповедь и завещание революционера, не склоняющего головы перед смертным приговором, выразительно, уверенным четким почерком[113].
Из других воспоминаний, опубликованных в СССР за время с 1917 до 1935 г., большой интерес представляют записки «чайковцев» Н.А. Чарушина (переизданы в 1973 г.), С.С. Синегуба, А.И. Корниловой-Мороз, В.Л. Перовского (родного брата Софьи Перовской), А.И. Ивангина-Писарева, С.Л. Чудновского; землевольцев Д.А. Клеменца, М.Р. Попова, Н.С. Тютчева; чернопередельцев Л.Г. Дейча, В.И. Засулич, Е.Н. Коватьской; народовольцев А.П. Прибылевой-Корба, А.В. Прибылева, М.Ю. Ашенбреннера, О.С. Любатович, М.П. Шебалина, М.В. Новорусского, А.Н. Баха, Н.К. Буха[114].
Особо следует говорить о воспоминаниях Льва Тихомирова, изданных в 1927 г. посмертно. Тихомиров писал их в 1894 – 1898 гг., когда он уже был ренегатом, перевернувшись идейно на 180° (бывший редактор «Народной воли» стал редактировать черносотенные «Московские ведомости»). Его воспоминания интересны обилием фактического материала о «чайковцах», землевольцах, народовольцах, но освещение событий и сама манера письма грешат у него скепсисом, иронией и плохо скрытым желанием принизить, а то и очернить своих бывших соратников – особенно С.Л. Перовскую и С.М. Кравчинского, которых он невзлюбил за то, что они никогда его не переоценивали[115].
В жанре воспоминаний написаны и подробные автобиографии деятелей революционного народничества, приложенные к словарю Гранат[116]. Всех автобиографий в этом приложении – 44. Они заняли 660 столбцов мелкого шрифта.
Кроме воспоминаний самих народников различную – от хвалы до хулы – информацию о революционно-народническом движении можно почерпнуть в мемуарах рабочих-революционеров (П.А. Моисеенко, В.Г. Герасимова, Д.Н. Смирнова), консервативных (В.П. Мещерского, Е.И. Козлининой) и либеральных юристов и публицистов (А.Ф. Кони, Г.К. Градовского, Д.В. Стасова, Н.П. Карабчевского), царских чиновников (С.Ю. Витте, К.Ф. Головина, Н.С. Таганцева, Е.М. Феоктистова), жандармов (П.А. Черевина, В.Д. Новицкого, А.И. Дворжицкого).
Наконец, обогащают наши представления о революционном народничестве мемуары ученых (Б.Н. Чичерина, А.А. Кизеветтера, Д.Н. Прянишникова) и писателей: В.И. Дмитриевой, П.П. Гнедича, С.Я. Елпатьевского, И.И. Ясинского, а главным образом В.Г. Короленко. Его «История моего современника» (1906 – 1921) – это своеобразная художественная летопись революционного народничества, очень яркая и глубокая, хотя и субъективная, как творение художника, и как бы сторонняя (с точки зрения не столько участника, сколько наблюдателя), а потому недостаточно полная и точная летопись.
Наряду с воспоминаниями часто печатались после 1917 г. уцелевшие в архивах царского сыска и суда письма народников. По словам Герцена, «письма – больше, чем воспоминания, на них запеклась кровь событий, это – само прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное»[117]. На предсмертных письмах Софьи Перовской, Дмитрия Лизогуба, Валериана Осинского, Андрея Преснякова, Александра Квятковского «кровь событий» запеклась почти в буквальном смысле. «Само прошедшее, как оно было», запечатлели в себе и письма-завещания, тюремные письма очень многих героев народничества, опубликованные после свержения царизма. Иные из них (А.Д. Михайлова, А.И. Баранникова) изданы целыми книгами[118].
Вот заключительные строки из письма, которое написал перед казнью родным А.А. Квятковский. Они обращены к его шестилетнему сыну: «Мой милый, дорогой мальчик, целую тебя тысячу раз. Не могу сказать тебе – старайся походить на меня. Но скажу тебе: уважай то, что я уважал, и люби то, что я любил. Это тебе мое отцовское завещание. Мать тебе объяснит это»[119]. Жандармский цензор отчеркнул эти строки и схоронил письмо в архиве. Сын Квятковского прочел его лишь через 47 лет – уже при Советской власти.
114
Рядом с ними по значению можно поставить изданные в эмиграции воспоминания П.Б. Аксельрода «Пережитое и передуманное» (Берлин, 1923).
115
Сегодня ренегатство Л.А. Тихомирова поднимают в России на щит (см. в особенности:
116
Энциклопедический словарь Гранат. 7-е изд. Т. 40. Приложение 2. Факсимильно переиздано с илл. в кн.: Деятели СССР и революционного движения России. М., 1989.
118
Письма народовольца А.Д. Михайлова. М., 1933; Народоволец А.И. Баранников в его письмах. М., 1935.