Новым словом в борьбе послемартовской реакции с «Народной волей» можно считать и невиданный прежде в России расцвет шпионажа и провокации. В 1879 – 1881 гг. царизм пользовался этим оружием плохо – в немалой степени потому, что тогда царских шпионов и провокаторов систематически разоблачал Н.В. Клеточников. После ареста Клеточникова «Народная воля» уже не могла обезвреживать провокации царизма с прежним успехом. Зато царизм стал действовать в этой сфере гораздо успешнее. Напуганный феноменом Клеточникова[1508], он ревизовал, укрепил и расширил свой сыскной цех. Появилась фаланга мастеров сыска, вокруг которых кишели рядовые сыщики, подмастерья. Центральной фигурой этого сыскного полчища стал Георгий Порфирьевич Судейкин, который затмевал своими успехами всех прочих сыщиков, вместе взятых, а из успехов Судейкина все прочие затмила дегаевщина.
Умный, предприимчивый, честолюбивый и беспринципный Судейкин с начала 70-х годов служил в Киевском ГЖУ, отличился (с помощью провокаций) в раскрытии революционных кружков Юга, был приглашен в столицу и весной 1882 г. стал заведовать агентурой петербургской охранки. До конца 1882 г. он успел причинить большой урон «Народной воле». Самым крупным его успехом той поры была облава, устроенная в Петербурге с 4 на 5 июня 1882 г., после того как его агенты выследили динамитную лабораторию ИК. В ту ночь жандармы арестовали сразу 120 человек, в числе которых оказались два члена ИК – М.Ф. Грачевский и А.П. Корба, – а также десятки рядовых народовольцев[1509]. Но Судейкин метил на большее. Он искусно плел сеть провокации вокруг «Народной воли», рассчитывая проникнуть в центр партии и развалить ее изнутри до основания. Для этого требовался не петербургский только, а всероссийский масштаб сыска. В конце 1882 г. таковой был доверен Судейкину.
3 декабря 1882 г. Александр III утвердил «Положение об устройстве секретной полиции в империи». Оно вводило должность инспектора секретной полиции для руководства политическим розыском по всей России[1510]. Первым инспектором и был назначен Судейкин. Именно в этой роли он содеял самую грандиозную в России XIX в. (а может быть, и в истории царского сыска вообще[1511]) провокацию, известную как «дегаевщина», хотя точнее было бы называть ее «судейкинщиной»[1512].
Сергей Петрович Дегаев – отставной артиллерийский штабс-капитан, весьма образованный (учился в Артиллерийской академии и в институте путей сообщения), из хорошей семьи (внук видного историка и журналиста Н.А. Полевого) – был членом Военного центра «Народной воли» с осени 1880 г. До 1 марта 1881 г., пока «Народную волю» возглавлял «Великий ИК», Дегаев оставался в тени, причем иные члены ИК (Перовская, Суханов) и Военного центра (Э.А. Серебряков, Н.М. Рогачев) относились к нему недоверчиво. На энергичного Рогачева личность Дегаева производила «впечатление какой-то вываренной тряпки»[1513]. Тем не менее, после 1 марта, когда вожаки «Народной воли» гибли один за другим и на смену погибшим требовались новые люди, а людей, достойных заменить корифеев «Великого ИК», больше не было, Дегаеев стал выдвигаться на первый план. К моменту ареста (20 декабря 1882 г.) он вместе с Верой Фигнер, Рогачевым и М.Ю. Ашенбреннером фактически стоял у руля «Народной воли» и уже как один из лидеров партии попал в руки Судейкина.
Проницательный сыщик смекнул, что по натуре Дегаев – такой же, как и он, Судейкин, «беспринципный честолюбец, готовый служить и Робеспьеру, и Бонапарту, и Людовику XVIII»[1514] (не зря французы говорят: «Chague vilain trouve sa vilain»[1515]). Играя на слабостях Дегаева и козыряя перед ним своей силой, Судейкин морально выпотрошил его и прельстил поистине сатанинским планом: Дегаев должен был при содействии жандармской охранки устранить старых революционеров и заново скомплектовать террористическое подполье, в котором стал бы диктатором; затем Судейкин и Дегаев вдвоем, чередуя то убийства правителей России (руками террористов), то раскрытие заговоров и расправу с убийцами (руками охранки), возглавили бы страну, приводя в повиновение правительство террором, а террористов – охранкой.
1508
«Некто из жандармов, – читаем в письме Б.М. Маркевича к М.Н. Каткову от 23 апреля 1883 г., – говорил моему знакомому, что там (в Департаменте полиции –
1510
ГАРФ. Ф. 102. 3 д-во. 1882. Д. 977. Л. 9 – 12 («Положение об устройстве секретной полиции в империи» и «Инструкция инспектору секретной полиции»).
1511
Еще более сенсационная «азефовщина» 1902 – 1908 гг. по размерам вреда, причиненного революционному движению, думается, уступает дегаевщине. С.П. Дегаев вызвал опустошение в рядах партии, которая была главной (фактически даже единственной) силой движения, тогда как Е.Ф. Азеф опустошал ряды партии эсеров, действовавшей одновременно с не менее влиятельной партией социал-демократов.