Против карательной политики царизма 70 – 80-х годов были направлены распространявшиеся нелегально (в списках и подпольных изданиях) стихи «Сердце государево» Л.Н. Трефолева:
а также сатирическая «Песнь торжествующей свиньи» с грифом «Посвящается М.Н. Каткову» А.П. Барыковой. Эта «песнь» дополняет сказку Щедрина «Торжествующая свинья или разговор свиньи с Правдою» из цикла «За рубежом» (свинья там «кобенится» перед Правдой и «чавкает» ее). Смысл «песни» – в обличении бездуховности, животной узости идеалов реакции, воплощением которой представлена «торжествующая свинья».
К.Д. Бальмонт, который, по словам В.Я. Брюсова, десять лет (1895 – 1904) «нераздельно царил над русской поэзией»[146], еще до начала литературной деятельности подвергался репрессиям за связи с народовольцами и отразил в первом сборнике своих стихотворений «Под северным небом» народнические идеи:
Если зачинателем революционно-народнической темы в русской классической поэзии был Некрасов, то завершил ее А.А. Блок. В его поэме «Возмездие» (1911 – 1921, осталась неоконченной и расценивается специалистами как вершина творчества поэта) описана – в мажорном, призывном тоне – сходка землевольцев с участием Софьи Перовской и Сергея Кравчинского[148].
При столь всеобъемлющем воздействии революционного народничества на литературу даже консервативно настроенные писатели поднимались если не до оправдания революционеров, то до осуждения их карателей. Так, А.К. Толстой в сатире «Сон Попова» (1873) язвил карательную систему, глава которой – министр внутренних дел – изрекает, не обинуясь: «Законность есть народное стесненье, гнуснейшее меж всеми преступленье!». Н.С. Лесков, который в 60-х годах отдал дань охранительству романами «Некуда» и «На ножах», в 70-е годы эволюционировал далеко влево и создал ряд блестящих сатир на карательную политику царизма: «Административная грация», «Заячий ремиз» и др. В них осмеяны не только царские «ловитчики», алчущие «цапать потрясователей основ», но и карательные борзописцы, норовившие «такой клеветон [о революционерах] написать, чтоб во все страны фимиазм пошел»[149].
В один голос с русскими писателями развивали революционно-народническую тему мастера слова других народов России, особенно украинские[150]. И.Я. Франко в стихотворении «Гимн» (1880) народнически призывал:
Революционер, гибнущий за свои убеждения, но не изменяющий им, был любимым поэтическим образом М.П. Старицкого («Борцу», «Встреча», «Путь крутой» и другие стихи из двухтомника 1881 – 1883 гг. «Песни и думы»). Леся Украинка одно из первых стихотворений («Надежда», 1880) посвятила своей тетке Е.А. Косач, репрессированной за народническую пропаганду, а в стихотворении «Мать-невольница» (1895) воспела М.П. Воронцову (Ковалевскую), осужденную в 1879 г. на каторгу по делу народников-террористов. Еще один классик украинской литературы Панас Мирный сам был причастен к народнической «крамоле» и сочувственно изобразил ее деятелей в рассказе «Народолюбец» (1870 – 1875) и в повести «Лиходеи» (1875).
В Грузии иносказательно приветствовал героев 1 марта Акакий Церетели («Весна», 1881), открыто возвеличивал жертвы царских репрессий Важа Пшавела («Верю – и верил всегда я», 1888):
В Белоруссии стихи с обличением карателей народничества писал Франциск Богушевич («Худо будет», 1891), в Латвии – Ян Райнис («Любящие отечество», 1897).
С наибольшим знанием дела, хотя и с меньшим художественным талантом, чем литературные классики, изображали революционно-народническое движение те литераторы (прозаики и поэты), которые сами активно участвовали в движении. Первым из них по значению надо признать С.М. Кравчинского (Степняка), имя которого равно принадлежит и русскому, и украинскому народу, и народам Европы, поскольку он родился на Украине, революционную деятельность вел главным образом в России, а литературную – в Италии, Швейцарии, Англии.
150
Подробнее см.: