Крерар задержался на минуту.
— Капитан Трой! Если сюда зайдет полковник Девитт, будьте добры, скажите ему, где мы.
— Идем, идем, мистер! — крикнул Фарриш.
И он исчез, как комета, хвост которой являли собой Уиллоуби, Каррузерс и Крерар.
Сержант Лестер нырнул под учительский стол и выудил бутылку. Он протянул ее Трою.
— Уф! — Трой вытер лоб, потом поднял бутылку. — За то, чтоб подольше поспать!
Сержант с грустью следил за быстро убывающей влагой.
— Лестно видеть генерала, — сказал он, — а еще лучше, когда его нет.
Сражение между Фарришем и де Жанненэ началось по старинке, с рекогносцировки. Оба до поры до времени приберегали главные силы.
Де Жанненэ, уже принявшийся за третью бутылку сидра, предложил стаканчик Фарришу. Тот вежливо поблагодарил и в ответ предложил сигару.
— Переводите, — сказал он Уиллоуби: — Я давно мечтал познакомиться с генералом, наслышан о его бранных подвигах, ну и всякая такая мура, сами знаете.
— Знаю, — сказал Уиллоуби. — Я юрист. — И залился соловьем.
Француз слегка поклонился всем корпусом. Он ответил комплиментом на комплимент, однако добавил, что сожалеет о не вполне благоприятных обстоятельствах, при которых состоялось их знакомство.
— Почему же? — сказал Фарриш, которому хотелось выяснить, много ли де Жанненэ известно об общем плане наступления. — Вы можете следовать за нами в Париж. Эта операция явится образцом единства и согласованности в действиях союзников.
На самочувствии де Жанненэ уже начало сказываться огромное количество поглощенного им сидра. Он высоко ставил требования этикета; ему не хотелось прерывать этот важный разговор, а чтобы сократить его, приходилось высказываться с нежелательной прямотой.
— Согласованность и единство! — сказал он. — Превосходно, я согласен. Правильно! Но порядок, порядок будет иной, господин генерал! Вы будете следовать в Париж за нами; и я считаю, что соответствующие приказы нужно дать немедленно. Время не терпит, а положение наше в Рамбуйе невыносимое.
Вот наглец, подумал Фарриш.
— Невыносимое! — сказал он. — А по чьей милости оно невыносимое? Чьи машины забили дорогу? Меня-то не было, когда это случилось, а вы здесь уже сколько времени сидите. У вас что, глаз нет? Не видите, какая получилась мишень для немцев?
Распаляя в себе благородный гнев — и лишь изредка замолкая, чтобы дать время Крерару и Уиллоуби в чуть более мягкой форме перевести его речь, — он мысленно подыскивал довод, которым мог бы выбить козырь из рук у француза. Фарриш прекрасно знал, что право на стороне де Жанненэ, а сам он находится в Рамбуйе без всяких на то оснований. Где-то, далеко от фронта, политики сговорились, что первыми в Париж войдут французы.
И вот откопали этого де Жанненэ с допотопными залатанными танками, которым не устоять перед мало-мальски приличной противотанковой обороной, и подарили ему триумф, ради которого воевали американцы, воевал генерал Фарриш!
— Если случится несчастье, — крикнул Фарриш, — вы отвечаете!
Де Жанненэ почесал свой длинный нос. Сейчас он был похож не на генерала, а на конторщика, страдающего несварением желудка. Да, в течение нескольких часов он был старшим по чину во всем Рамбуйе, так что формально упреки Фарриша справедливы. Но де Жанненэ был почти уверен, что американец бушует неспроста; его цель — скрыть самое главное: что Фарриш задумал незаконно пролезть вперед. И де Жанненэ решил сохранить хладнокровие.
— Господин генерал, — сказал он. — Я — разумный человек. Я, как и вы, старый солдат. Я подчиняюсь приказам и никогда не действую самовольно.
Фарриш раздавил в пальцах свою сигару и бросил ее в стакан. Де Жанненэ заметил, что слово «приказы» задело его за живое.
— Я получил приказ преследовать и бить противника, где бы я его ни встретил, — сказал Фарриш. — И я буду преследовать его до самого Парижа.
— На Париж открыта всего одна дорога, — возразил де Жанненэ. — Вот эта самая дорога, через Рамбуйе. Вы выбрали легкий способ преследования.
Фарриш встал со стула.
— О черт! А почему эта дорога открыта? Потому что я ее расчистил, вот почему!
— Еще бутылочку! — крикнул де Жанненэ. Он ерзал на стуле и напряженно хмурился, стараясь побороть действие сидра. — Садитесь, господин генерал.