Долф не верил своим ушам. Значит, Лудовико задумал выставить детей в качестве заслона от нападающих? Ну и подлец! «Выиграть время во что бы то ни стало», — пронеслась мысль. Приставив руки ко рту, он прокричал:
— Не понимаю. — Он раcтеряннo огляделся и подозвал Петера. Безумие какое-то! Не имеет он права положить здесь сотни детей, даже если сами они захотят прорываться c боем сквозь кольцо окружения. Ребята, как всегда, настроены воинственно, но дело кончится резней, да и кто поручится, что заложники еще живы?
Начальник стражи еще раз громко повторил свое требование, и на этот раз его услышали не только Долф с друзьями, но и остальные ребята. Вопль ужаса прокатился в толпе.
— Они взяли нашего Николаса заложником!
Судьба двух других знатных пленников не очень беспокоила ребят, а Николас дорог им, потому что он такой же, как они сами, бедняк. Пусть неудача постигла его в Генуе, но они всегда помнили, что по воле всевышнего крепостной мальчишка оказался достоин возглавить крестовый поход. Николас был для них не просто предводителем, он был символом всех отверженных, которых всевышний уравнивал с королями и знатью.
— Мы обдумаем ваше предложение! — крикнул Долф и обернулся к ребятам.
Петер, Франк, Берто и множество других окружили его; взгляды, полные надежды, устремились на него. Как же ему не хватало в эту минуту умницы Каролюса, спокойного и уверенного в себе Леонардо!
— Что будем делать? — в растерянности обратился он к ним.
— Биться, — сурово отвечал Петер, — но не с тем войском, что позади нас, будем прорываться в замок и освободим Николаса.
Долф покачал головой. Нет, он не сможет приказать сотням детей броситься на верную смерть, на штурм неприступной цитадели.
— А что, если начать переговоры с врагами графа? — предложил Франк, Берто бросил озабоченный взгляд через плечо.
— Они строятся в боевом порядке, выкатывают орудия, атака вот-вот начнется.
— Нельзя больше терять время, — решился Долф. — Ищите белый флаг и длинную палку. Марике, Фрида, пойдете со мной.
— Нет, не ходи, — закричала Марике. — Они убьют тебя.
— Они нас всех убьют, если я не пойду, — рассудительно заметил Долф.
Парламентарию положено быть безоружным, и потому Долф припрятал свой хлебный нож за подкладкой куртки, которую набросил на плечи. Фрида взяла в руки белый флаг. Чуть позади нее шел Долф вместе с Марике. Он поднял руки, показывая, что не вооружен. Они почти вплотную подошли к передовым позициям войска у основания песчаной косы. Долфу стало страшно.
Предводитель воинов Перуджи пришпорил своего коня и выехал навстречу детям, подозрительно глядя на них.
— Вы из замка? — спросил он на тосканском диалекте. — С поручением от графа Лудовико? Передайте ему: пусть сдается без всяких условий, мы не пойдем на переговоры с ним.
Долф не понял и половины из сказанного, несмотря на уроки Леонардо. Любознательная Марике всегда присутствовала на их занятиях, поэтому он и взял ее с собой.
Правда, отдельные слова он понимал неплохо — не зря же он несколько недель странствовал по земле Италии. Впрочем, понимать иностранный язык — это одно, а говорить на нем — совсем другое. Он умоляюще воздел руки и заговорил, немилосердно коверкая и с трудом подбирая слова тосканского наречия, а то и просто заменяя их немецкими и латинскими:
— Поступайте с графом и его людьми как вам заблагорассудится, нам все равно. Мы, крестоносцы, самые обыкновенные дети, нас ждет Иерусалим. Граф Лудовико заманил нас в ловушку, а теперь принуждает сражаться за него, но это нам не по душе. Мы, крестоносцы, не воюем с рыцарями-христианами.
Понял ли его командир воинов? Удалось ли Долфу польстить ему, причислив простых горожан к рыцарям?
Этот-то уж явно не из аристократов. Всадник все с тем же суровым и неприступным видом разглядывал детей.
— Умоляю вас, разрешите детям пройти, — просительным, почти заискивающим тоном упрашивал Долф.
— Ты кто таков? — буркнул воин.
— Мое имя — Рудолф Вега ван Амстелвеен, я родом из графства Голландия, это моя сестренка Марике, а это Фрида, она у нас врачует больных.
— Что-то ты не похож на сына знатных родителей, — подозрительно проворчал горожанин.
Долф в своей заношенной куртке и разодранных джинсах больше всего походил на нищего попрошайку.
— Я всего лишь бедный паломник, господин, как и любой из этих детей.
Марике тоже умоляюще сложила руки и устремила на всадника серьезный взгляд больших серых глаз. Грубое лицо воина потеплело. Может быть, дома он оставил дочку одних лет с Марике?