«Добрый человек, но помощи от него ни на грош», - сделал он неутешительный вывод.
Подоспело время трапезы. Последняя партия ребят возвратилась с вечернего купания. Они смеялись, без умолку тараторили. Запахи еды разносились над лагерем. Только сейчас Долф понял, как он голоден. Он тяжело поднялся и побрел к своему костру, где Марике хлопотала над их скудными припасами. Леонардо нигде не было видно. Он появился, когда они заканчивали еду, и, не тратя слов попусту, набросился на свою порцию.
- Где ты был? - спросил Долф.
- Ох и сослужил я сегодня службу знатным господам в шатре, - невозмутимо отвечал студент.
- Тебе что за дело до них? Там и без тебя есть кому помогать.
- Остальные заняты, готовятся к завтрашнему походу, - все так же спокойно пояснил Леонардо.
Тревожные мысли вновь охватили Долфа. К изумлению Леонардо и остальных ребят, на глазах у него выступили слезы. Он не видел, как студент подмигнул девочке.
Они дали ему выплакаться и теперь ждали.
Но Долф ничего не сказал им. Он с ожесточением скатал свою куртку, положил ее под голову и, примостившись спиной к огню, закрыл глаза.
«Все-таки они настояли на своем, - устало думал он. - Не хотят прислушаться к здравому смыслу, пусть пеняют на себя. Я сделал все что мог. Это конец…»
ОБВИНЕНИЕ В ЕРЕСИ
Поход, назначенный на следующий день, не состоялся. В предрассветный час в палатке Николаса разразился переполох: Ансельм и Йоханнес, скорчившиеся от резей в животе, катались по земле. Отец Тадеуш, вызванный из лазарета, ничем, кроме молитвы, не мог помочь страдальцам.
- Кликните Рудолфа ван Амстелвеена, - посоветовал он. - Юноша знает толк в недугах.
Полусонный Долф заглянул в палатку и озадаченно уставился на задыхающихся монахов. Он смотрел на землистые, искаженные судорогой лица, и ужас подкрадывался к нему. Что с ними стряслось? Температуры, по всей видимости, у них нет.
Ансельму было особенно худо. Он вопил благим матом, словно внутренности ему обжигало каленым железом.
Спазмы мучили его, лоб покрылся испариной. Очевидно, за все свои сорок лет он не попадал и такую переделку. Даже Долф, не испытывавший к Ансельму ничего, кроме ненависти, готов был пожалеть его. Николас беспомощно суетился рядом. В дальнем углу испуганной стайкой жались друг к другу вельможные отпрыски. Один Каролюс склонился над больными.
- Что с ними? - поднял он глаза на Долфа.
- Не знаю, может быть, отравились?
- Чем они могли отравиться? Мы все ели вчера на ужин рыбу, жареных куропаток, выпили по чашке травяного настоя. Почему же никто, кроме них, не заболел?
«Я сам бы хотел знать», - размышлял Долф.
Он положил ладонь на влажный лоб Ансельма и произнес успокаивающим тоном:
- Не тревожьтесь, святой отец. Мы не покинем вас и, уж конечно, не заставим идти пешком. Вас с отцом Йоханнесом повезут вместе с другими больными.
- Надо отменить выступление! - не выдержал Николас.
- Отчего же? - с непроницаемым видом поинтересовался Долф. - У нас, конечно, много больных, но ведь никто не стал задерживаться из-за них. Не вы ли сами настаивали вчера на том, чтобы выступить в путь?
Николас растерянно смотрел на него.
- Но, Рудолф… ты же видишь, им совсем плохо, они не выдержат перехода! - взмолился он.
- Многие другие больные тоже навряд ли выдержат его, - с напускным безразличием заметил Долф. Он искренне наслаждался поворотом событий.
- Нет, нет, я не хочу идти дальше! Только не сейчас! - вскричал Николас.
- Ну что ж, раз ты так решил, - сурово произнес Долф, едва сдерживая ликование, - надо перенести их в лазарет.
Йоханнес, с трудом переведя дух, подал свой голос:
- Оставь нас в палатке: желудочные колики не заразны.
Его слова вновь возродили тревогу в душе мальчика.
А вдруг это холера? Кажется, она именно так начинается…
На помощь ему пришел дон Тадеуш.
- Болезнь может оказаться заразной, - сказал он. - Нужно все-таки положить их отдельно, так будет лучше для всех.
- А кто же будет ухаживать за ними? - возмутился Каролюс.
- Я, - решительно ответил Долф.
На безопасном расстоянии от больных скарлатиной были сооружены еще две постели для занедуживших монахов. Ансельм и Йоханнес корчились от боли, Долф неотлучно находился при них. Приступы колик вызывали у них жесточайшую боль и понос. Долфу пришлось не раз отстирывать их грязную одежду в небольшом пруду.
Подавляя отвращение, он гнал прочь мысли о холере. Ах, с каким удовольствием он швырнул бы эти рясы в костер!