Ожидалось, что поход народной армии будет спокойным и безопасным, однако при переходе через Дунай она подверглась нападению пацинаков, конных лучников-степняков, нанятых Алексием Комнином, византийским императором, для защиты рубежей страны. Завязалась жестокая битва, во время которой германские рыцари на плотах атаковали флотилию пацинаков и отбросили ее прочь. Взяв в плен несколько наемников, они привели их к Петру. Тот немедленно приказал обезглавить их на берегу Дуная, а головы привязать к веткам деревьев в назидание остальным.
Петр и его армия, продолжал Бельтран, переправились после этого через Дунай, углубились во владения Алексия и достигли города Ниш. Там имперский наместник пообещал им припасы и беспрепятственный проход до Константинополя. Однако после того как наиболее рьяные военачальники Петра обнаружили, что их авангард под предводительством Вальтера Неимущего подвергся нападению в лесу и понес большие потери, они развернули свои отряды и начали жечь и грабить пригороды Ниша. Имперские соглядатаи, тайно следовавшие за народной армией, потеряли терпение, и последовало еще одно жестокое сражение в лесу. Во время этой отчаянной рукопашной схватки тысячи последователей Петра просто исчезли. А после нее крестоносцы продолжили поход, теперь окруженные свирепыми конными лучниками, гнавшими их, как собаки овец. Но если кто-то из колонны отклонялся от маршрута, то эти собаки превращались в волков, рубивших головы и прикреплявших эти устрашающие трофеи к седлам своих лошадей.
И наконец Бельтран торжественно провозгласил, что народная армия добралась до Константинополя. Хитрый император Алексий разрешил крестоносцам встать лагерем в восточной части города возле Золотых ворот и послал к ним повозки, доверху нагруженные съестными припасами. Орда Петра Пустынника, утолив голод и отдохнув, немедля обратила свои взоры на богатства столицы империи. Воры и проходимцы, которых было много среди крестоносцев, не могли удержаться от соблазна что-нибудь украсть; они даже взбирались на крыши церквей, чтобы содрать с них свинец и продать его местным дельцам. Император решил отправить крестоносцев через пролив, известный как Рукав Святого Георгия, в Анатолию, царство румского султана Килидж-Арслана, который называет себя Мечом Господним. Там народная армия воссоединилась со своим авангардом под командованием Вальтера Неимущего, который расположился в заброшенной крепости возле Чиветота.
— Заканчивалось лето красное, — продолжал Бельтран как истинный поэт и трубадур, — на полях и в садах поспевал урожай, а на лугах паслись тучные стада овец и коров. У воинов народной армии, оставшейся без Петра, который задержался в Константинополе, начали чесаться руки. Когда они проходили неведомыми дорогами через плодородные долины и луга, где паслось множество коров и овец, заготовка съестных припасов скоро превратилась в воровство, а воровство — в откровенный грабеж. Хотя крестоносцы и не знали об этом, но, — и в этот момент Бельтран поднял вверх палец, — но за ними все время пристально следили разведчики сельджуков, которые вскоре заметили, насколько неорганизованной и плохо управляемой стала народная армия. И сельджуки стали выжидать. А тем временем крестоносцы, среди которых все больше разгоралась жажда воровать и грабить, замыслили набег, намереваясь пройти до самых стен Никеи. Своим предводителем они избрали наемника Райнальда фон Брюгге и выступили в поход, бесчинствуя на своем пути. Но они не знали, что за ними крались сельджуки на своих быстроногих низкорослых лошадках. Это были храбрые и жестокие воины с волосами, заплетенными в длинные косы; они носили бусы и серьги, на груди у каждого красовались лакированные доспехи, а к седлам были привязаны колчаны и упругие, сделанные из рога луки. Сельджуки следили за крестоносцами и выжидали. Райнальд повел свое воинство к Зеригардону — заброшенной крепости. Утвердившись в ней, пришельцы начали безжалостно грабить окрестные села, не подозревая о том, что сельджуки уже окружили их. Серией быстрых и свирепых вылазок турки загнали народную армию назад в цитадель, а потом лишили ее воды, захватив колодец возле крепостных ворот и находившийся неподалеку источник.