— Имогена! Имогена! — хрипло прошептала она.
А в ответ — тишина. Она уже было собралась уходить, но вдруг из тьмы впереди нее послышался негромкий свистящий шепот. Кто-то позвал ее по имени. Элеонора обогнула повозку и увидела там Имогену. Она одиноко лежала на земле. Увидев Элеонору, Имогена перевернулась набок и попыталась подползти ближе. Элеонора подобралась к ней и осторожно положила ее голову себе на колени. Имогена тяжело вздохнула. Ее волосы сбились в колтун, лицо было синюшно-бледного цвета, а на губах пузырилась кровь. Она дрожала, прижимая к боку накидку, пытаясь таким образом унять кровотечение из глубокой раны в боку.
— Элеонора, — задыхаясь, произнесла Имогена. — Послушай меня…
— Помолчи, тебе нельзя говорить…
— Нет, я все равно буду говорить, — возразила Имогена, тяжело дыша. — Пообещай мне, что похоронишь пепел моих родителей!
Элеонора кивнула.
— Похоронишь и прочитаешь молитву, ладно? — умоляла ее Имогена. — Любую молитву, хорошо? Если город падет, то сделай это где-нибудь в освященной земле в уголке тенистого сада. Если ты это сделаешь, то моя клятва будет выполнена. Обещаешь?
Элеонора попыталась успокоить ее.
— Нет! — сказала Имогена, хватая ртом воздух. — Я знаю, что скоро умру. И я рада, что уйду в мир иной. Слишком много боли, слишком много несправедливости! Меня ранил… меня ранил Бельтран. — Имогена проговорила это имя так, словно выплюнула. — Это его работа. Он — не тот, за кого себя выдает. Он соблазнил меня, Элеонора, но не потому, что любил меня, а из-за разговора, который состоялся между нами давным-давно. — Веки Имогены задрожали. — Я не сомневалась, что в ту ночь, когда староста Роберт ушел из церкви во тьму, Бельтран пошел следом. Сначала я помалкивала об этом, но потом однажды полушутя намекнула. Он тоже отшутился и вскоре начал за мной ухаживать. Нельзя долго что-либо скрывать, Элеонора, тем более — в течение двух лет. Оказалось, что Бельтран побывал во многих далеких странах. Он выдавал себя в мелочах: в знании традиций, в незначительных ошибках. Кроме того, он, как и я, разговаривал во сне. Время от времени он куда-то исчезал, и я начала задаваться вопросом: а кто он такой? Бельтран стал меняться. Чем ближе подходили мы к Иерусалиму, тем сильнее хотелось ему стать членом «Братства Портала Храма» и войти в доверие к твоему брату. К тому же он явно мечтал избавиться от меня, но так, чтобы не вызвать при этом подозрений. — Имогена поперхнулась кровью, сочившейся у нее изо рта.
Элеонора молча смотрела на нее, и холодный липкий страх заползал в ее душу, когда она вспомнила, как Имогена расспрашивала ее о том и о сем. Имогена начала подозревать Бельтрана в притворстве и лживости, а Бельтрану она была нужна для того, чтобы получать сведения от Элеоноры, с которой она жила в одном шатре. Благодаря этому обстоятельству Имогена смогла узнать очень много о Гуго, Готфриде и об их поисках реликвий.
— Это он — Магус? — спросила Элеонора.
Имогена в недоумении покачала головой.
— Не знаю, о чем ты, но я уверена, что это он был тем самым таинственным всадником. Это он несет ответственность за убийство Анстриты, это он убил старосту Роберта, который подозревал, в чем тут дело. Он — страшный и жестокий человек, — прошептала Имогена. — Он хотел моей смерти. Я уже была ему не нужна. Сегодня во время боя я увидела, как в Норберта попал камень, и поспешила к нему на помощь. Бельтран быстро проскользнул ко мне, так быстро, что я не успела… — Имогена вся затряслась и страшно закашлялась. Веки ее задрожали, и она неподвижно застыла.
Элеонора бережно опустила ее на землю. Вдруг в воздухе со свистом пронеслась вязанка горящего хвороста, выпущенная из катапульты. Осветив ночное небо, она ударилась о землю и рассыпалась вокруг горящими искрами. Послышались крики и усиливающийся шум.
— Госпожа сестра, что нам делать?
— Надо возвращаться, — решительно сказала Элеонора. — Мы должны предупредить Гуго и Готфрида, а трупы мы сможем забрать завтра.
Она перекрестилась и побрела пошатываясь по полю боя, стараясь не смотреть на ужасные сцены. Ее тошнило, и она чувствовала себя смертельно усталой. Наконец они вдвоем добрались до подножия склона, от которого начинался подъем к линии сигнальных костров. Вдруг справа от них мелькнула тень, быстрая, как призрак. Элеонора не стала обращать на нее внимания и продолжала идти, но когда они уже прошли половину покрытого песком и галькой склона, из-за куста можжевельника снова показалась чья-то фигура и встала у них на пути. Элеонора устало присела, вглядываясь в темноту. Перед ней стоял пригнувшись Бельтран в накидке с капюшоном. В руках он сжимал арбалет. В мерцающем свете факела, который держал Симеон, его лицо, несмотря на улыбку и непринужденно опущенный арбалет, выглядело зловещим. Казалось, он был больше удивлен, чем раздосадован.