Владыка, то ли довольно, то ли досадливо поморщился, от чего его короткая бородка смешно встопорщилась. И забормотал по-гречески. Потом широко перекрестил Константина, и…
Неизвестно откуда взявшийся золотой свет, с летающими по спирали ярко мерцающими крестами, пролился на рыцаря… Ему стало так хорошо, так тепло, как тогда… В далеком детстве… Когда он двухлетним карапузом сидел на коленях у мамы играя с недавно родившимся котенком, а в камине ярко пылал огонь… Послышалось пение ангелов, а сквозь тьму столетий, казалось, своему крестоносцу ласково подмигнул сам Создатель.
Свет отступил, но тепло, ясность мысли и легкость движений остались. «От скованности и неуклюжести тела нет и следа», — осознал вдруг Константин. Посмотрел на епископа и понял, что еще вот чуть-чуть, и упадет перед ним на колени, прося прощения за то, что считал этого святого человека еретиком, и умоляя перекрестить в православие. Помотал головой. Встал. Прошелся по горнице. Поднял тяжелый дубовый табурет, подержал на вытянутой руке. Сила вернулась!!! Он больше не оступается, не роняет вещи. Подпрыгнул, уцепился за потолочную балку, несколько раз подтянулся… Господи Иисусе! Славься в веках! Аллилуйя!!!
— Еще как, аллилуйя, — подтвердил Дымов. Последние слова, как оказалось, рыцарь уже выкрикивал.
— Вы — святые??? А почему здесь? В этой… глуши??? Почему не при Папском дворе? Не в Ватикане??? Неужели… неужели католицизм — неправильная религия? Неужели еретики мы, а не вы???
От уймы новых вопросов у рыцаря закружилась голова, они посыпались градом, и впервые в его жизни пошатнулась вера… Нет, не в Господа, она то еще больше укрепилась. Вера в то, что жил он правильно, следуя советам святых отцов-католиков. В истинность толкования ими Писания. Может, нужно идти по пути православия? Может, именно этот путь быстрее приведет к Богу? Может…
— Сложный вопрос, — ответил Кондратий. — Пожалуй, что и верного ответа на него нет. Вы, барон, присядьте, успеете напрыгаться еще… Поешьте, вам это сейчас необходимо. Молитва моя временно придала вам сил, как физических, так и умственных. А сила требует энергии. Белая полоска, поди, почти совсем пуста?
— Работа, — усмехнулся посадник. — Работа требует энергии. А сила сама по себе ничего не требует, нет у нее ума. Она лишь инструмент, который…
Дымов еще продолжал что-то говорить, но Константин не особо вслушивался. Он почувствовал, что и вправду ужасно голоден. Так вот в чем дело. Белая полосочка — его сила. Или энергия… Не важно… И, стало быть, можно наполнить ее покушав?
И правда, чем больше он ел, тем скорее восстанавливалась полоска. Жуя, слушал, стараясь не перебивать, графа. Но не всегда получалось сдержаться.
— Прежде всего, запомни. Первое правило нашего Клуба — никому не говорить о нашем Клубе. Мы — избранные. Защитники человечества и человечности. Хранители Миров. Помощники Господа. Порой, наши методы не очень лицеприятны, но каждый из членов клуба сам выбирает путь. И следует велению собственного сердца.
— Я следую заветам рыцарской чести и иду путем воинства Христова!
— Да ради бога. Так вот, таких, как ты и Боромир, и отчасти я с Кондратием, совсем мало. Может, один на десять тысяч. Может, меньше. Прочие люди — черные люди. Черные — не значит негры. Не значит — злые или грязные. Они не хуже и не плохие. Просто другие. Они не воспринимают, не осознают реалий Жизни так же, как ты не осознавал их еще совсем недавно. Но ты не был одним из черных, ведь ты жил в ином мире. В том, который тебе предстоит защищать… Кроме того, помимо нашего Клуба, есть еще как минимум два.
— Католики и мавры? Я сам католик!
— Нет, религия тут совершенно ни при чём. Как и территориальность. Князь Новгородский Святослав Всеволодович и Папа Иннокентий Третий — оба в нашем клубе состоят. Да и Дандоло. И многие еще. Даже сатанисты, — Кондратий при упоминании этого слова перекрестился, а Константин яростно стукнул кулаком по столу. — Да-да, представь себе. Тоже в Клубе встречаются. И язычники. И буддисты. И верующие в такую экзотику, о которой ты и слыхом не слыхивал. Например, верующие в божественность двухголовых пернатых змеев. Или в толстых женщин ну о-о-очень преклонного возраста.
— Это мерзость пред ликом Господа!
— Ну, они считают, что мерзость — молиться на деревянную фигурку истекающего кровью на кресте человека. На внезапно забеременевшую девственницу. Ну, или на нарисованных бородатых дядек с крыльями, — Володимир Ярович подмигнул отцу Кондратию, но тот на провокацию не поддался.
— Граф, я прошу воздержаться от дальнейших острот по поводу Святого Распятья, девы Марии и прочих аспектов веры! — слово «аспект» вырвалось из уст барона само. И он ненадолго завис, пытаясь осознать, что оно значит и откуда взялось. — Иначе, нам придется драться прямо сейчас!