Дружинники уже отерли трудовой пот и, выжав бороды, смущенно гыгыкая, во все глаза глядели на милующуюся парочку. Степан, закатав штанины, рассматривал черно-лиловые синяки, оставленные ему на память лесовиком. Пажопье сокрушался по поводу испорченной рыбы и ходил кругами около перевернутого и раскромсанного пня, не переставая сквернословить. Колобок, катаясь вокруг парочки, приводил растрепавшиеся волосы княжны в порядок.
А они все смотрели, и смотрели друг на друга. Именно в эту самую минуту Константин в первый раз за всю свою насыщенную событиями жизнь понял, что такое ЛЮБОВЬ.
Княжна осознала, она не сможет жить, если с этим человеком случится что-то плохое. Из обычного, пусть и благородного, но просто встретившегося на ее нелегком пути рыцаря, барон превратился в средоточие Данунашкиных надежд и чаяний. И она готова была отречься от княжества, от титула, от мести, лишь бы оградить этого, такого сильного и такого нежного мужчину от грозящих им обоим опасностей и боли. Но в то же время, она понимала… Понимала, что если она не вернет себе статус персонажа, членство в клубе, и прилагающийся к ним желтый ник, у них нет, и не может быть будущего. Любой игрок будет считать своим долгом уничтожить ивентового босса. А ее… любимый… да-да! Любимый! Любимый, непременно встанет на пути убийц. Пусть их будет хоть огромная армия! Но что он сможет сделать один, один против целого рейда?
Внезапно Пендаль взвыл дурным голосом и бросился к изрубленному в щепу лесовику. Неизвестно откуда появился короткий, но с виду очень острый нож, и корзинщик стал что-то вырезать из перевернутого пенька тихонько подвывая и кусая губы.
Он бросал это что-то прямо на истоптанную землю, и все продолжал и продолжал неистово работать. Какие-то пруты, полоски коры, обрубки корней… Кучка в результате набралась изрядная. В конце, он прямо из центра пня, вынул полутораметровую жердину, оканчивающуюся зубастым шаром, бывшим некогда ртом лесовика. Пендаль так нежно прижимал жердину к груди, что казалось – корзинщик тоже нашел свою любовь.
Константин решил не обращать внимания на причуды слуги, пусть его… Наверное, снова пресловутый лут требующий церковного очищения. Он, наконец, смог отвести взгляд от любимой и сурово посмотрел на десятника.
- Вы храбро бились, рыцарь Гривны. И когда вы поправитесь, я сочту за честь скрестить… Преломить с вами копье!
- Чо?.. Ты опять? – тут до Степана дошло, что барон обратился к нему на вы. – Гххм… Вы. Чо, делать нечего, да? Тут столько нечисти кругом бродит, что держись. А ты… А вы… Нужно на погост скорее ворочаться… А ты… Вы. Крепкий. Мне бы и пары ударов этими корнями хватило. Он меня только схватил, и то ноги, как не мои теперча… Эй, други… Подсобите на лошадь сесть. Встать не могу…
Константин, будучи рыцарем умным, тут же сопоставил вложенные в стойкость очки и количество полученных от лесовика ударов. Было бы больше, не так бы было больно, подумал он. И недрогнувшей рукой, вернее, не мигнувшим взглядом, добавил все свободные… Ну, куда бы вы думали? Конечно, в стойкость, угадали, ага.
И прямо почувствовал, как внутри забурлила мощь.
Пендаль, как ошпаренный, носился по округе и собирал отрубленные ранее корневища. Скидывал все эти сокровища в порядочно раздувшийся узелок из шкуры Лихомана. Узел был уже настолько велик, что унести его Пажопье в одиночку стало определенно не по силам.
Видя, что дружинники уже направили коней в сторону дороги, а за ними отправился и Константин, держащий под руку даму, корзинщик засуетился.
- Господин барон! Прошу вас, помогите… Смотрите какая прелесть! - Он потряс зубатой жердиной. – Это ведь ингр под эпик! И корни… И кора! И прутья! Тиносоктовые!!! Это же – высший грейд!!! Из этого… Да из этого… Ууух! Лесовик-то 255ым был! Очень, очень сильный, матерый! Ваашааа мииилооость… Я крафт на нем до 300го подниму! Нельзя оставлять, никак нельзя!
- Ничего не понял, - сказал Полбу. – Выражайся яснее, бестолочь!
- Вааашааа мииилооость… - только и мог скулить корзинщик, прижимая к груди дрын и одновременно пытаясь подлезть под узел с него самого размером.
- Да что с тобой будешь делать то… Ну уж точно, я это все не понесу, мне нужно на чеку быть, вдруг враги? А с нами – прекрасная Данунашка.
- Гмы-гмы? – спросил снова сидящий на плече княжны колобок. Выплюнул копну княжьих волос, рассыпавшихся огненно-рыжим водопадом и повторил. – Ми-ми?
- А ты можешь? – Пендаль аж подпрыгнул. – Пожалуйста, пожалуйста! Помоги!
- Ми-ми-ми! Ми!
- Хорошо-хорошо! Шкуру сам понесу! И шест! Ты только кору, корни и щепу. А я… Я тебе… Во! Лапти сплету!!! Загляденье, а не лапти! Моднючие! Со статами и плюсами!!!
- Ми-ми…
- Ну, это сейчас нет, но ведь вырастут? И будешь топать! Ваша милость, господин барон, дозвольте! Мы быстро! Сейчас на… на него половину перегрузим, и нагоним дружину!!! Мы мигом!
Полбу вздохнул и махнул рукой, мол, что с тобой, дураком всякий мусор подбирающим, разговаривать…
И тут случилось странное. Впрочем, странного в этом мире Полбу насмотрелся предостаточно. Но это было странное-странное.
Колобок открыл ротик, и Пендаль стал запихивать в него свой драгоценный лут. Колобок таращился круглыми глазенками, его, казалось, и самого удивляла собственная вместительность и грузоподъемность. В общем-то, небольшой колобок поглотил все косточки, щепочки и обрывочки собранные домовитым Пажопье. И даже чуточку не потолстел. Затем, лихо вскочил на плечи пани Рошек, и упаковал в себе ее волосы.
Довольный корзинщик поклонился барону и сказал, что вот теперь полностью счастлив и готов идти за хозяином хоть на край света, хоть за край.
И они пошли. Впрочем, не на край света, а всего лишь к дороге, ведущей к погосту.
Глава 25. Баба Гуля.
25. Баба Гуля.
Как ни медленно ехали дружинники, берегущие здоровье десятника, но все же, они были конные. И пеший рыцарь сопровождающий даму постоянно отставал. Пендаль же, вообще, шел держась шагах в десяти позади барона, почти не смотря под ноги, а восхищенно разглядывая попеременно то жердь, то шкуру. Из-за чего время от времени падал.
День уже давно занялся, весело светило солнышко, щебетала мелкая птичья сволочь, а рыцарь учил княжну говорить по-русски. Почему по-русски? Потому что между франкским или английским и польским гораздо более глубокая пропасть. Не говоря уже о китайском.
Кроме того, по Руси она бродила уже давно, и кое чего понахваталась.
Успехи княжны поражали, и Константин почти перестал думать о довольно непростой дилемме. С одной стороны, разговаривать со своей дамой время от времени полагается. С другой, он, как истинный рыцарь не мог допустить чтобы Дымов, пусть и из благих соображений, совершил рукоприкладство по отношению к Данунашке. После этого, по всем правилам, полагается убить наглеца, а посадник рыцарю нравился. Да и что-то говорило барону, что нет у него шансов против этого весельчака. Нет, рыцарь не боялся. Просто не хотел портить зарождающуюся дружбу дуэлью до смерти. Обычно, после такого даже самой крепкой привязанности наступают кранты.
Шли они неспешно, и тот путь, который ночью занял у Константина минут пятнадцать грозил растянуться часа на три-четыре.
Примерно на середине пути они увидели сидящую у обочины, грязноватую старушку. В это время, княжна обучалась правильному произношению, с точки зрения франка Полбу, русского звука «я».
Дружинники, ведущие на поводу лошадь окончательно ослабевшего десятника, ушли уже далеко вперед. Старушка, опершись на собранную ранее вязанку хвороста с кряхтением поднялась, и в пояс поклонилась Константину.
- Здоровья тебе и всяческих побед, богатырь… кхе-кхе… И тебе красавица… кхе… радости. Помогите бедной женщине, чем не жалко, кхе-кхе… - согнуться-то, она согнулась, а вот разогнуться уже не смогла. Так и стояла, поскрипывая и постанывая.
Рыцарь задумался. Что-то было не так с этой бабкой.