Она упала в глубокую часть бассейна и с глухим стуком рухнула на одеяла и подушки. В последние мгновения жизни Мэллори ударила окровавленной рукой по незакрытому керосиновому фонарю, опрокинув его на бок и облив горящей жидкостью одеяла.
К тому времени, когда волосы Мэллори начали гореть, она была уже мертва...
Преподобный Бейнбридж увидел, как Мэллори Карр перерезала себе горло через несколько секунд после того, как он оказался на полу бассейной. Мгновение спустя Уэйн Брубейкер сделал то же самое, забрызгав отца своей кровью. Мистер Брубейкер впал в панику; он выронил пистолет, обхватил голову руками, отступая назад, и начал визжать, как ребенок, наблюдая за смертью сына.
- Мы уходим сейчас! - крикнул Мейс, поднимая руки, словно собираясь обнять окружавших его подростков. - Не дайте нам разлучиться! Уходите сейчас же! Сейчас же!
- Нет! - закричал преподобный, его глаза наполнились слезами.
Из бассейна начал подниматься дым, когда Бейнбридж протиснулся сквозь толпу, отчаянно ища знакомые лица, надеясь остановить их, но понимая при виде хлещущей крови, что он опоздал.
Преподобный выкрикивал имена знакомых, умоляя их остановиться, но их горло уже было перерезано, а кровь, смешиваясь со слезами, капала ему на губы и в рот. Он споткнулся о ноги девушки, скорчившейся на полу, и упал на нее, пытаясь откашляться от привкуса медной крови во рту и отплевываясь, когда на него хлынуло еще больше крови.
Собрав последние остатки веры, преподобный закрыл глаза и стал молиться, надеясь на то, что если Бог существует - а он должен быть, должно быть какое-то его вмешательство, какая-то сила, что-то, даже если это не тот Бог, которому, как он думал, он служил столько лет - то у него есть какое-то чувство, какая-то симпатия к детям.
Он начал молиться.
"Дорогой Бог, если Ты там, если у Тебя есть чувства к нам..."
...один голос возвысился над остальными и оборвал мысли преподобного.
"пожалуйста, прекрати это, пока мы не потеряли еще кого-нибудь из них..."
...голос, от которого в глубине его сознания сначала рефлекторно вспыхнуло пламя гнева, а затем появилась тень вины...
"...если бы Ты дал мне силы помочь им, помочь хотя бы одному из них, хотя бы одному..."
...голос Джима. Джима, который так любил писать и чьи работы Бейнбридж рвал и выбрасывал. Его голос...
"...Джиму, позволь мне помочь Джиму, Господи, позволь мне искупить свою вину, пожалуйста..."
...звучал все громче, все ближе...
Бейнбридж открыл глаза и приподнялся на коленях, громко произнося имя Джима, когда голос мальчика стал еще громче, и преподобный взглянул в объятое огнем лицо. Запах шипящей плоти заполнил ноздри Бейнбриджа, пламя обрушилось на него, охватило целиком, высасывая дыхание из легких.
Последней мыслью преподобного, когда его обхватили пылающие руки Джима, была безмолвная мольба о прощении, но адресована она была не Богу...
Джей Ар схватил Эрин за плечи и сильно встряхнул, когда она закричала снова и снова, ее тело яростно задрожало, и она попыталась оттолкнуть его.
- Эрин, прекрати, Эрин! - закричал психолог. - Ты должна убраться отсюда! Ты слышишь меня? Послушай меня!
Она колотила его полусжатыми кулаками, крича:
- Мэллориии! Мэллориии!
- Ты не можешь ей помочь, Эрин, ты должна уйти, пока еще способна, пока не начался пожар...
- Дже... Дже... Джефф, Боже мой, где Джефф? - Эрин внезапно прижалась к его груди, ее глаза метались по комнате.
Вонь крови начала пропитывать Джей Ар, сворачивая его желудок; ему казалось, что он чувствует ее, а не только обоняет, как жир в воздухе, и он скривил нос, сузил глаза и попытался проглотить восставшее содержимое своего желудка.
Комната стала яркой от огня, светясь ярким тыквенно-оранжевым светом, мерцающим, извивающимся, словно в предсмертных муках. Через плечо Эрин Джей Ар увидел приземистого, полноватого мальчика, который перерезал себе горло Крестопором, и кровь брызгала из отверстия, как теплое, пенистое пиво из взболтанной банки. Джей Ар пытался удержать взгляд на лице Эрин. Он чувствовал, что его разум начинает цепенеть, что отдельные его части отключаются, как перегруженный механизм, неспособный функционировать перед лицом всего этого насилия вокруг, и он постарался отвлечься от окровавленных, бьющихся в конвульсиях и горящих тел, попытался отгородиться от влажных, хриплых криков умирающих и скорбных стенаний выживших.