- Да, я иду, - хрипло сказал он.
Он провел руками по кустистым волосам, встал и потянулся. Его глаза были мутными от сна, и он некоторое время усиленно тер их, затем пересек комнату и выключил стереосистему.
Высадив Мэллори накануне вечером, он вернулся в свою комнату, чтобы немного поработать. В его голове гремела музыка, и он быстро набросал слова песни, к которой не притрагивался уже несколько месяцев. Закончив, он наскоро перечитал ее и понял, что песня была о Мэллори. Ничего удивительного. У него никогда не случалось столько секса за одну ночь. Брат Тревора уехал на неделю, и Тревор одолжил им свой ключ. Это была маленькая и неряшливая квартира, но в ней стояла большая кровать.
Закончив песню, Кевин спустился вниз, на задний двор, выкурил косяк и вернулся в свою комнату, чтобы насладиться кайфом под музыку и ощутить томительное, пульсирующее тепло в гениталиях.
Он подошел к письменному столу и снова просмотрел слова песни. Иногда на следующий день они уже не казались такими хорошими. На этот раз они ему понравились. Он прокрутил мелодию в голове, напевая текст под нос.
- Кевин!
Он засунул руку под рубашку и почесал свой плоский живот, жалея, что не заснул.
Затем открыл дверь спальни и увидел мать, которая стояла у зеркала в холле, натягивая пальто и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, разглядывая свое отражение.
- Знаешь, Кевин, - сказала она, поправляя серьгу, - я не думаю, что поставить замок на твою дверь было такой уж хорошей идеей. Я стою здесь и стучу в нее уже десять минут. Если ты не сможешь подниматься в назначенное время, мы снимем замок, ты понял?
- Я думал, ты опаздываешь на работу.
- Да, но я хотела убедиться, что ты встал, прежде чем уйти. - Она повернулась к нему, проведя рукой по пепельно-русым волосам длиной до плеч. - В этом году все будет по-другому. Ты будешь ходить в школу каждый день, если только не заболеешь, иначе в этом доме произойдут серьезные изменения. - Она говорила быстро и четко, наклонив лицо вниз и глядя на него из-под тщательно выщипанных бровей. - Почему ты одет? Ты спал прямо в одежде? Когда ты вернулся прошлой ночью? - Вопросы сыпались на одном дыхании, пока она разглядывала его с ног до головы.
- Я прямо так, да. - Он отвернулся и пошел по коридору. Внизу чувствовался запах жарящегося бекона.
- Сильвия приготовила для тебя завтрак внизу. Уже остыл, наверное. Отправляйся сегодня в школу, Кевин. Я серьезно.
Голос матери затих позади него, когда он устало спускался по лестнице, а затем снова настиг, когда она догнала его сзади, сказав:
- Я должна была быть в студии пять минут назад, черт возьми. Твой отец на кухне, скажи ему, что мне надо было убегать. - И она ушла, оставив после себя невидимое облако мускусных духов.
Подойдя к кухне, Кевин услышал разговор своего младшего брата Майкла. Вероятно, с Сильвией. Та работала их экономкой и кухаркой, сколько Кевин себя помнил. Он стоял в дверях и видел, как она наливает кофе в чашку у стойки. Это была невысокая, кругленькая женщина с седеющими волосами, завязанными в пучок, и улыбающимся розовощеким лицом. Сильвия кивала, пока Майкл рассказывал о школе. В этом году он переходил из пятого сразу в седьмой класс, и это была его любимая тема для бесед на протяжении всего лета.
В дальнем конце кухни у барной стойки стоял отец Кевина, зажав телефон между ухом и плечом, а его руки шарили по портфелю, пока он тихо говорил в трубку. Его осанка была безупречна в темном костюме, уложенные каштановые волосы уместно развевались на морщинистом лбу. Он выглядел важным.
"Нет, нет", - поправил себя Кевин. – "Он выглядит так, будто считает себя важным".
Кевин некоторое время наблюдал за ними, думая о том, какими далекими друг от друга они кажутся. Сильвия кивала и улыбалась, когда Майкл говорил, но выглядела озабоченной. У нее тоже был дом и муж; у нее имелись и другие заботы, кроме Донахью и их завтрака.
Майкл мог бесконечно болтать с любым, кто не попросит его заткнуться; для него не имело значения, кто это.
А отец Кевина с таким же успехом мог находиться в своем кабинете. Через несколько минут он в спешке уйдет, даже не заметив, что его жены уже нет.
Бекон вкусно пах, а марихуана сделала его голодным, но Кевину не хотелось сидеть с находящимися на кухне. Он повернулся и пошел обратно наверх. В своей комнате быстро переоделся в футболку, сходил в ванную, умылся, почистил зубы, взял пальто и вернулся вниз.
Утренний воздух был прохладнее, чем в последнее время, а небо - слегка пасмурным. Казалось, лето наконец-то сдает свои права.
Опустив козырек черного шлема на лицо и наполовину застегнув кожаную куртку, Кевин погнал на мотоцикле за пределы района, мимо больших домов с гаражами на две машины, изысканно ухоженными лужайками и нарядными почтовыми ящиками. Повернув направо на Вентуру, он выехал из Энсино, миновал высокое здание с дымчатыми стеклами, в котором располагалась адвокатская контора его отца, и въехал в Шерман-Оукс. У Вудмана он повернул направо и направился к "Сэму".
"Остановка Сэма" являлась небольшой закусочной на открытом воздухе. Шесть круглых табуретов стояли вдоль стойки под грязным черно-белым навесом на углу Вудмана и Мурпарка. Меню было ограниченным, а еда – так себе, но цены казались до смешного низкими. Впрочем, для Кевина цена не имела значения. На деньги, которые родители давали ему каждую неделю, он мог позволить себе питаться в стильных и дорогих ресторанах три раза в день, если бы захотел, и при этом у него бы еще много оставалось.
Его мать, дизайнер телевизоров, всегда пыталась уговорить его пообщаться с сыновьями и дочерями своих коллег.
- Вот, - говорила она, протягивая ему деньги, - почему бы тебе не приодеться и не сходить куда-нибудь? Например, в загородный клуб пару вечеров на этой неделе. Кристал и Зона - я ведь тебе о них рассказывала, правда? - постоянно туда наведываются, и они с удовольствием с тобой познакомятся. Знаешь, они читают сценарии по всему городу. Надо только выбрать время.
У Кевина не было ни малейшего желания знакомиться с кем-либо из них. Он знал, что они просто клоны своих родителей, которые были такими же, как и его предки, и ему тоже не нравилось их общество.
Кевин предпочитал неудобные табуреты в "Остановке Сэма", жирную еду и дым от гриля, дувший ему в лицо. Ему нравилась оживленность улицы и тротуара за спиной, когда он ел и общался с друзьями - друзьями, которых он сам себе выбрал. Ему нравился и сам Сэм, жилистый шестидесятилетний мужчина, ненавидящий Лос-Анджелес, но остающийся здесь, просто потому что не мог придумать места, которое бы он ненавидел меньше.
Когда он ехал по Вудману, Кевин прищурился сквозь дымку, затуманивающую козырек его шлема, чтобы разглядеть, кто был у Сэма этим утром.
Сэм стоял за дальним концом прилавка, его лицо скрывала утренняя газета.
Высокий стройный человек с длинными платиновыми волосами и в солнцезащитных очках стоял на противоположном конце, лицом к улице, поставив локти на стойку и скрестив лодыжки в ботинках.
Приблизившись и замедлив ход мотоцикла, Кевин вгляделся в лицо незнакомца. Оно было узким, с очень светлой кожей, почти фарфоровой. Зеркальные тени лежали на высоких, ярко выраженных скулах. Тени вырезали впадины на каждой стороне длинного лица.
Сначала Кевину показалось, что это женщина, но, приблизившись, он заметил выпуклость адамова яблока под бритвообразной челюстью. Казалось, незнакомец наблюдал за приближением Кевина, но сквозь темные очки представлялось трудным что-либо определить. На макушке его волосы были коротко подстрижены, исчезая за плечами в ниспадающих прядях блестящего платинового цвета. Ветерок шевелил оборки, спускавшиеся спереди на белую рубашку с длинными рукавами; она была заправлена в черные джинсы, плотно облегавшие его длинные узкие ноги.
Кевин не сводил глаз с незнакомца, пока подкатывал свой мотоцикл к обочине, незаметно наблюдая за ним через край козырька. Мужчина протянул правую руку вверх, обхватил солнцезащитные очки длинными и тонкими пальцами и сдвинул их с лица.
Кевин замер.
Улыбающиеся глаза незнакомца, казалось, смотрели сквозь козырек прямо на Кевина. Он снова оперся локтем о стойку и выпустил очки из пальцев.
Кевин заглушил двигатель и перекинул левую ногу с мотоцикла, не сводя глаз с мужчины. Подойдя к Сэму, он снял шлем и повесил его под мышкой. Не двигая головой, мужчина наблюдал за Кевином, и на его тонких губах играла легкая улыбка.
- Привет, Сэм, - сказал Кевин, усаживаясь на табурет. – Что новенького?
Сэм выглянул из-за края газеты, нахмурив свои жилистые черты лица.
- Этот гребаный город, - прорычал он, скомкав газету в кучу на стойке.
- В чем дело?
- А, кто-то убил копа и выбросил тело в мусорный бак в Северном Голливуде. Веришь ли? Даже следов не оставил. Обнаружили только несколько укусов в месте, где крысы обгладывали его труп.
- Я думал, ты не любишь копов, Сэм.
- Не люблю. Ненавижу их. Что будешь, парень?
- Яйца всмятку, бекон и тост из белого хлеба.
Сэм включил портативный радиоприемник, стоявший на полке над грилем; из его потрепанного динамика зазвучала музыка из "Топ-40", пока он разбивал пару яиц.
Кевин подобрал газету с прилавка и пробежал глазами заголовки, слегка повернувшись вправо, чтобы получше рассмотреть незнакомца краем зрения.
Тот стоял лицом к Кевину, опираясь локтем на прилавок. Ветерок шевелил его острую платиновую челку, отбрасывая ее назад и вперед над дугой брови.
- Эй, парень, у тебя какие-то проблемы? - огрызнулся Кевин, внезапно повернувшись к нему.
Рот незнакомца слегка искривился в плохо скрываемой ухмылке. Он медленно покачал головой.
- Тогда какого черта ты на меня пялишься, а? Почему бы тебе не пойти поглазеть на кого-нибудь другого, найти зеркало и поглазеть на себя, в конце концов?
Ухмылка исчезла, губы сжались, и он слегка кивнул, отводя глаза.
Кевин снова опустил взгляд на газету.
- Эй, парень, - сказал Сэм через плечо, готовя еду, - Пако сказал, что ты не получил концерт в "Фантазме". Это правда?