Другой «слабостью» арабов, несомненно связанной с первой, была их неспособность создавать стабильные государственные образования. Франки с момента их появления на Востоке преуспели в создании подлинных государств. В Иерусалиме престолонаследие происходило как правило без конфликтов; королевский совет осуществлял эффективный контроль за политикой монарха, а духовенство имело признанную роль в играх власти. Ничего подобного в мусульманских государствах не было. Любая монархия подвергалась опасности во время кончины монарха, каждая передача власти была чревата гражданской войной. Разве можно совершенно отвергать связь этого феномена с последовательными вторжениями, ставившими под вопрос само существование этих государств? Следует ли считать виной этому кочевое происхождение народов этого региона независимо от того, идёт ли речь о самих арабах, о тюрках или монголах? В рамках эпилога ответить на этот вопрос затруднительно. Отметим только, что эта проблема всё ещё стоит перед арабским миром конца XX века в условиях едва ли отличных от прежних.
Отсутствие стабильных и признанных институтов власти не могло не сказаться на свободе личности. У западных пришельцев власть короля в эпоху крестовых походов подчинялась принципам, которые было трудно нарушить. Усама, во время одного из посещений королевства Иерусалим, отметил, что «когда рыцари выносят решение, оно не может быть изменено или отменено королём». Ещё более примечательно свидетельство Ибн Джубаира о последних днях его путешествия на Восток: «Покидая Тибнин (около Тира), мы миновали непрерывную цепь хозяйств и деревень на ухоженных землях. Их жители — мусульмане, но они живут в согласии с франками — упаси нас Аллах от таких соблазнов! Их жилища принадлежат им, и всё имущество в их распоряжении. Все области Сирии, подвластные франкам, подчиняются тому же правилу: земельные наделы, деревни и хозяйства остаются у мусульман. И ведь сомнение закрадывается в сердце многих этих людей, когда они сравнивают свою судьбу с участью их братьев, живущих на мусульманских землях. Ведь последние страдают, по правде, от произвола своих единоверцев, тогда как франки поступают по справедливости».
Ибн Джубаир имел основания для беспокойства, поскольку он обнаружил на дорогах сегодняшнего Южного Ливана явление, чреватое последствиями: хотя понимание справедливости у франков сопровождалось некоторыми чертами, которые, как подчёркивает Усама, можно было охарактеризовать как «варварские», их общество обладало преимуществом «раздатчицы прав». Понятие «гражданин» ещё, конечно, не существовало, но феодалы, рыцари, духовенство, учебные заведения, горожане и даже «неверные» крестьяне имели прочно установленные права. На арабском Востоке судопроизводство было более рациональным, но оно, тем не менее, никак не защищалось от княжеского произвола. Это, конечно, замедляло развитие торговых городов и эволюцию идей.
Реакция Ибн Джубаира заслуживает особого внимания. Будучи достаточно честным, чтобы признать достоинства «заклятого врага», он тем не менее разражается проклятиями, понимая, что порядочность франков и их хорошее управление представляют серьёзную опасность для мусульман. Не повернутся ли они спиной к своим единоверцам и к своей религии, если обретут благополучие в обществе франков? Вполне понятная позиция путешественника тем не менее выражает симптомы болезни его единоверцев: в течение всей эпохи крестовых походов арабы отказывались воспринимать идеи Запада. И это, по-видимому, самый пагубный результат агрессии, жертвой которого они стали. Для захватчика овладение языком побеждённого народа является вопросом способности, для последнего же овладение языком победителя становится компромиссом и даже предательством. Действительно, было много франков понимавших арабский язык, тогда как жители этих стран, за исключением некоторых христиан, оставались невосприимчивыми к языкам западных пришельцев.
Можно привести множество примеров этого явления, поскольку во всех своих владениях франки учились у арабов: и в Сирии, и в Испании и на Сицилии. То, что они при этом получали, было необходимо для их дальнейшей экспансии. Наследие греческой цивилизации стало доступно Западной Европе лишь при посредстве арабов, которые были переводчиками и продолжателями греков. В медицине, астрономии, химии, географии, в математике и архитектуре франки обретали свои знания из арабских книг, которые они усваивали, которым подражали и которые превосходили. Об этом и поныне свидетельствуют слова: зенит, надир[60], азимут, алгебра, алгоритм и даже самое обиходное слово «цифра». В области производства европейцы сначала восприняли, а затем улучшили арабские технологии производства бумаги, выделки кожи, изготовления текстильных изделий, получения алкоголя и сахара — ещё два слова, заимствованные из арабского. Отнюдь не стоит забывать и о том, в какой степени европейская агрокультура обогатилась от восточных контактов: абрикосы, баклажаны, лук-шарлот, апельсины, арбузы… Список «арабских» слов нескончаем…