Жители Мосула приписывали этой тёмной жидкости целебные свойства и погружались в неё, когда были больны. Битум, получаемый из нефти, также использовался в строительстве для соединения кирпичей. Поскольку он не пропускал воду, его употребляли для покрытия стен в общественных банях, где он по виду напоминал чёрный мрамор. Но, как мы увидим, наиболее широко нефть использовалась в военном деле.
Помимо этих многообещающих ресурсов, Мосул во времена франкской агрессии обладал ещё жизненно важным стратегическим значением: его правители приобрели право вмешиваться в дела Сирии, и этим правом амбициозный Карбуга собирался воспользоваться. Он рассматривал обращение Яги-Сияна за помощью, как отличную возможность расширить своё влияние. Он немедленно пообещал снарядить большую армию. С этого момента Антиохия мучилась неизвестностью в ожидании прихода Карбуги.
Этот посланник божий был бывшим рабом, состояние, которое турецкие эмиры отнюдь не считали унизительным. Действительно, сельджукские князья имели обыкновение назначать своих самых верных и способных рабов на самые ответственные должности. Зачастую рабами, «мамлюками», были командующие армиями и правители городов, и власть их была столь велика, что даже не было необходимости в их юридическом освобождении. К концу франкской оккупации весь мусульманский Ближний Восток управлялся султанами-мамлюками. А в начале 1098 года наиболее влиятельные люди Дамаска, Каира и некоторых других больших городов являлись рабами или сыновьями рабов.
Карбуга среди них был самым сильным. Этот властный правитель с седеющей бородой носил турецкий титул атабега, что буквально значит «отец князя». Члены правящих семей в империи сельджуков — из-за сражений, убийств и казней — были подвержены ошеломляющему уровню смертности, и властители часто оставляли наследников, ещё не достигших совершеннолетия. Для защиты интересов этих наследников назначались воспитатели, и, чтобы в полной мере исполнять роль приёмного отца, воспитатель часто женился на матери своего воспитанника. Эти атабеги, естественно, стремились стать реальными держателями власти, каковую они часто передавали уже собственным сыновьям. Законный принц после этого становился всего лишь марионеткой в руках атабега, а иногда и заложником. Внешние приличия, однако, соблюдались скрупулёзно. Нередко армии официально «возглавлялись» детьми трёх-четырёх лет отроду, «делегировавшими» свои полномочия атабегу.
Именно такое удивительное представление можно было увидеть в последние дни апреля 1098 года, когда около 30 тысяч людей собрались, чтобы выступить из Мосула. Официальный указ гласил, что отважные воины будут вести джихад против неверных под командованием некоего сельджукского отпрыска, который, как полагали, ещё с пелёнок доверил свои обязанности атабегу Карбуге. Согласно историку Ибн аль-Асиру, который провёл всю свою жизнь на службе у атабега Мосула, франки были объяты страхом, когда услышали, что армия Карбуги находится на пути в Антиохию, ибо они были очень ослаблены, а их запасы скудны. Защитники, напротив, воспряли духом. Они снова начали готовить вылазку, которая должна была совпасть с наступлением мусульманских отрядов. С той же твёрдостью, что и прежде, Яги-Сиян при умелой поддержке своего сына Шамса ад-Даула проверял запады зерна, осматривал укрепления и воодушевлял войска, обещая им «с божьего позволения» скорое окончание осады. Но эта публичная самоуверенность была лишь показной. Реальная же ситуация на протяжении нескольких последних недель всё более усугублялась. Блокада города становилась всё плотнее, всё труднее было пополнять запасы продовольствия и — что было ещё хуже — информация из вражеского лагеря поступала всё реже. Франки, которые, очевидно, поняли, что каждое их слово и действие становится известно Яги-Сияну, решились на радикальные меры, чтобы справиться с этой проблемой. Агенты эмира однажды увидели, как франки убили человека, зажарили его на вертеле и стали есть его плоть, выкрикивая, что такая участь ожидает каждого обнаруженного шпиона. Напуганные осведомители разбежались, и Яги-Сиян больше не имел детальных известий об осаждающих. Как опытный военный, он считал положение угрожающим.