Сэр Артур посмотрел на меня подозрительно, однако проворчал только «Ладно» и повернулся к Толстому.
– А я? – спросил тот, окончательно выбираясь из-под пледа. – Кем я буду?
– Ты не будешь, – сказал я, – ты уже есть. Сэр Ричард Львиное Пузо! – и в шутку склонил голову в поклоне.
Разгорелся небольшой спор о том, как нам все-таки назвать Толстого. Предложений было множество, но ни одно из них Толстому почему-то не понравилось. Пару раз он уже начинал затягивать свое любимое «Ну и пожа-а-алуйста!..», за что был нещадно бит по носу «именем королевы», то есть той же самой дамой бубен. В конце концов тайным голосованием с перевесом в три шишки против одной раковины, к тому же, зазубренной по краям, было принято решение: Толстого в сэры не производить и вообще никак не нарекать, пусть остается Толстым.
– Ничего, – сказал сэр Галахад и потрепал Толстого по плечу. – Оруженосцы нам тоже нужны.
– Кстати, об оруженосцах, друзья мои… Пора подумать об оружии, – напомнил сэр Артур.
Мечи решено было делать из дерева. Забыв на время о достопочтенности, мы дружно накинулись на кучу дров, припасенных для костра, и разворошили ее в поиске заготовок подходящей формы и размера. Мы с сэром Галахадом оказались проворней, а вот сэру Артуру палки не хватило, и ему пришлось вытаскивать свою прямо из огня. Он долго стучал ею по траве, пугая муравьев и осыпая нас дождем из искр.
Устроившись кому как удобнее, мы достали молекулярки и принялись выстругивать мечи. Молекулярка, для тех, кто не знает, – это такая весьма полезная штука. И острая как не знаю что, и совершенно безопасная притом. Как ни старайся – все равно не поранишься, живые ткани она резать не может. Даже молодую ветку с дерева не срежешь, только старую, сухую. Только мертвые клетки.
Говорят, у хирургов совсем другие молекулярки, без запрета. Ну так мы же все-таки не хирурги.
Пока мы трудились как папы Карло, наш верный оруженосец собирал леденцы, которые были у нас на кону, прежде чем мы бросили карты, и бросал их обратно в круглую жестяную банку. Старательно бросал, громко стукал леденцами по стенке банки, чтобы мы грешным делом не подумали, что он чего-нибудь присвоить хочет. Бумк. Бумк. Бумк. Некоторыми, кажется, бумкал по два раза.
Я закончил резьбу по дереву первым. Меч вышел просто замечательный – длинный, ровный, обоюдоострый. К рукоятке я приделал поперечину, чтобы, если что – не получить по пальцам. Остальные сэры продолжали сосредоточенно пыхтеть над своими клинками, так что я пока решил с толком использовать оставшееся время, чтобы хоть немного, так сказать, проникнуться духом эпохи. А то невозможно же слушать, как Темка сначала обзывает всех «достопочтенными сэрами», потом начинает «нарекать», то есть, опять же обзываться… И все это – со страшно умным видом!
Я встал на четвереньки, вполз с шалаш почти целиком и открыл книжку с рыцарем на первой попавшейся странице. Но успел прочесть только «…простер свою руку над…», как почувствовал укол чем-то довольно-таки туповатым в ту часть меня, которая выглядывала из шалаша, и услышал голос сэра Артура.
– Что я вижу? – заорал он.
Я уже хотел было ответить, что он там, по моему разумению, может видеть, но сдержался. Если начать пререкаться уже сейчас, то на ужин нам придется отправляться без подвигов.
– Изучение старинных манускриптов – удел книгочеев, мой добрый друг сэр Ланселот. Негоже благородному странствующему рыцарю уподобляться…
– Понял, понял… – пробурчал я. – Уже вылезаю.
И вылез. Сэр Артур стоял в двух шагах от меня и, как бы ни на что не намекая, помахивал перед моим носом своим свежеоструганным мечом. В глубине души мне пришлось признать, что меч у него и в самом деле получился знатный – пусть не такой длинный, как у меня, зато заметно четырехгранный, с вертикальными прорезями вдоль лезвия и какими-то таинственными закорючками на рукоятке. Слегка обгоревший конец меча казался почерневшим от запекшейся крови десятков неверных.
Внешне я, разумеется, своего восхищения ничем не выдал. Зато с азартом накинулся на сэра Галахада, который как-то умудрился из совершенно приличной палки выстрогать нечто на удивление тупое и кривобокое.
– Ты, должно быть, мастерил его по своему образу и подобию? – спросил я, не скрывая злорадства.
В ответ сэр Галахад придвинулся к костру, уселся в свою любимую позу, скрестив ноги, и поведал нам долгую и страшно запутанную историю своего противостояния с тридцатью восемью вооруженными до зубов варварами, по окончании которой мы все убедились в том, что сэр Галахад – лучший воин из всех, когда-либо обитавших на этом свете, но так и не поняли, почему все-таки у него такой кривой меч?